— Я за товарища Леопольдова отвечать не берусь, — ой, погубит меня язык, почему у меня только хиханьки да хаханьки на уме, пора стать серьезнее.
— Что ж, — сказал академик, не терпящим возражения голосом. — Пройдемте к Леопольдову.
*
Мы отправились в общий зал к закутку Леопольдова. Удивительное дело, но тишина в помещении стояла абсолютная, народ истово соблюдал дисциплину труда. На глаза попадались только затылки погруженных в исследования людей. Некоторые из них умудрялись продемонстрировать любимому директору восторг оттого, что он проходит рядом с ними. Своим затылком. Причем никакого сомнения в том, чем вызван восторг, не оставалось — именно появлением начальника, а не, скажем, увлекательностью работы или открывающими перспективами в достижения практического бессмертия. Как это им удавалось, даже представить себе не могу. Сплошная мистика. Но наша — советская.
И вот мы, наконец, добрались до месторасположения товарища Леопольдова. Честно говоря, я был уверен, что он встретит нас у входа с распростертыми объятиями. Но не тут-то было. Товарищ Леопольдов был занят, он пребывал в привычном состоянии погруженности в размышления.
Увидев нас, секретарша Маргарита вскочила из-за своего столика и безвольно застыла, готовая к любым неприятностям.
— Где Леопольдов? — коротко спросил академик Богомолец. Вот уж кто был уверен, что начальник отдела обязан отнестись к его визиту с большей ответственностью.
— Он думает! — в отчаянии выкрикнула Маргарита.
Я мысленно зааплодировал, если бы она осмелилась добавить слово: "Тише!", сходство со сценой из кинофильма «Чапаев» стало бы абсолютным.
— Леопольдова ко мне! — коротко рявкнул Богомолец. Я вспомнил о его репутации справедливого человека. В воздухе запахло кровью.
Маргарита мышкою юркнула в закуток.
— Товарищ Леопольдов, вас требует к себе товарищ директор! — услышали мы дрожащий голос секретарши. И — тишина. — Ну, товарищ Леопольдов!
Академик решительно прошел к Леопольдову, я последовал за ним. Картина, представшая перед нашими изумленными взглядами, была достойна кисти Рафаэля. Товарищ Леопольдов не сумел выйти из обычного своего интеллектуального оцепенения даже после неоднократных Маргаритиных просьб, свою позу мыслителя он изменить не захотел. И секретарша не выдержала и бросилась к нему на выручку. Произошло неизбежное, голова Леопольдова соскользнула с руки, и, набирая ускорение, рухнула на разложенные на столе бумаги.
Рассказывал мне Михаил о бытующей в отделе шуточке. Зачем у Леопольдова на столе разложены бумаги? А это, чтобы было не больно падать, когда он не сумеет вовремя перестать думать! Что ж, исполнилось!