На этот раз товарищ А. был неласков.
— Молчи и слушай, — вскричал он, едва завидев меня. — Мы, конечно, не такие умники, каким ты себя считаешь, но тоже кое-что можем. А вот тебе здорово не повезло. Выписали мы из Америки ихнего знаменитого психоаналитика. И что же — он сразу указал на тебя, как на чуждого для нашего дела человека. Утверждает, что ты скрытая контра.
— Да разве можно верить этому американскому костоправу? ─ нашелся я. ─ Откуда у американского психоаналитика классовое чутье? Нет и не может быть у него классового чутья.
— Опять умничаешь… Мы академиев не кончали, но разоблачать гадов научились. Он же с нами работать сначала не хотел. Вы, говорит, нарушаете, так называемые, права человека. А мы ему — хотим, мол, наладить работу по-настоящему, по-фирменному, чтобы, значит, производительность труда выросла и затраты на управление снизились. Слова, конечно, гадские, буржуйские, но загорелся он просто неприлично. Ох, и охочи они, буржуазные прихвостни, до научных методов управления. Горячо взялся за дело. Вот и раскопал тебя. Говорит, что ты — не подходящий человек для нашего дела, слишком умный. Мы ему свое. Как же так, Корольков преданный нашему делу работник и рекомендации у него лучше не придумаешь, и Семен Михайлович Буденный про его батьку мно-о-го чего рассказывает. А американец гнет свое: коэффициент у него, у тебя, стало быть, отрицательный, не подходит.
Стою, молчу. Жду продолжения.
— Что же нам с тобой делать, Григорий Леонтьевич?
— А что делать? Дайте мне ответственное задание — и я справлюсь, не подведу, сами увидите.
— Задание ему! Вот ведь какой быстрый. А проверить тебя бы надо.
— Я готов.
— А мы уже… Про папашку твоего справки навели.
— У Семена Михайловича?
— А зачем нам Семен Михайлович… Этот придурок, что угодно расскажет, только чтобы о своем героическом прошлом напомнить. Не такое оно у него уж и героическое, если разобраться, вот и хватается наш Семен Михайлович за любые сказки, только бы героем прослыть. А про папашку твоего мы справились в архиве. И фотку, где он вместе с Семеном Михайловичем изображен, отыскали. Только мертвый он оказался, лежал среди белых офицеров… А Буденный рядом стоял, осматривал диспозицию…
Нет, зря я большевиков ругаю все время, когда захотят, они очень даже могут и демонстрируют при этом прямо-таки бульдожью хватку. Но, на мой взгляд, разговор получился какой-то незаконченный, совершенно непонятно было, что последует дальше. И самое удивительное, что начал его товарищ А., а не следователь-чекист.
— Надеюсь, ты теперь понимаешь, что мне известно о тебе все, белогвардейский гад, капитанский сынок…