Товарищ А., как мне представляется, очень странный человек.
*
Я пришел домой несколько озадаченный. Елена сразу же почувствовала неладное. Наверное, я был рассеян или шутил слишком ехидно и беспринципно. А может, она заметила, что на этот раз я не отказался от пайка. В последнее время это случалось крайне редко.
— У тебя неприятности?
Я отрицательно покачал головой.
— Значит, неприятности у нас?
Я поцеловал ее и нежно погладил по щеке. Мне показалось безнравственным скрывать от нее правду. Что ни говори, а она была права, неприятности были у нас. Если я буду репрессирован, ее, естественно, в покое не оставят. Я постарался быть честным.
— Не могу сказать, что неприятности — обычный психоз партработников. Товарищ А. раскопал информацию о моем отце — белом офицере. И теперь корчится в сомнениях, не знает, что делать дальше.
— Ты не боишься?
— А чего, собственно? Если бы они хотели, я бы давно валялся дохлым на заднем дворе в лопухах. Не думаю, что товарищ А. рискнет рассказать кому-нибудь о своем открытии. Очень хорошо известно, что подобные исследования в Союзе ССР крайне опасны, в первую очередь для самих исследователей. В этой стране никто не знает заранее, как дело повернется. Насобираешь компромата, а потом его против тебя самого и используют. Например, если я окажусь врагом трудового народа, то в первую очередь попадет самому товарищу А… Это ведь у него в секретарях-референтах ходил сынок белогвардейца.
— Это теория. Догадка. Разве эти люди когда-нибудь подчиняли свои поступки законам логики? Такие умозаключения слишком сложны для них. А ты не подумал, что товарищ А. захочет устранить тебя физически, как потенциально опасного для его карьеры человека?
— Сомневаюсь, что сейчас кого-нибудь из этих деятелей всерьез интересуют такие вещи, как чистота происхождения, у них новая мода — усиленно ищут выгоду.
— А какая от тебя выгода? Самому-то не смешно?
— Не скажи, — разговор с женой меня неожиданно приободрил, и я постарался, чтобы мои доводы впредь выглядели по возможности забавно. — Вот такая история. Подкручивает Хозяин свои усы и спрашивает у моего ненаглядного товарища А.: «Почему в моей маленькой ненаглядной Грузии народ так любит свою Родину, а в такой великой мировой державе, как Россия — нет»? И вот видный деятель коммунистического движения со всех ног бросается ко мне, сразу позабыв, что давно уже связал свою жизнь с интернационализмом и патриотизм всегда открыто презирал, и с порога орет не своим голосом: «Поче-е-му?» Я задумчиво и компетентно покачиваю головой. А товарищ А., едва не плача, просит: «Григорий Леонтьевич, подготовьте мне справочку о быстрейшем возрождении патриотизма в Союзе ССР».