Долгое время он был воплощением самодовольства человека, а стал тупиком жизни. С тех пор как маленькая потаскушка раздула огонь в его паху, показав ему, что он потерпел кораблекрушение в бухте счастья, с ним произошла разительная перемена. Он перестал следить за собой - куда девалась почти военная дисциплина его бытия, монашеская суровость его кельи? Здесь воцарился кавардак: приборы были сломаны, дискеты валялись в беспорядке (иные из них поцарапанные и треснувшие), факс и центральная телефонная станция работали с перебоями. Но Луи плевать на это хотел. Он томился в материнском болоте, ощущая себя ложкой, завязшей в холодном соусе, его обуревала жажда бегства, и большую часть времени он проводил перед телевизором. Кто сказал, что он никогда не увидит вестерн, матч по регби, увлекательный детектив? По его требованию на кровать Мадлен установили параболическую антенну - мать отказалась предоставить для нее свою голову, и приверженцам пришлось скрепя сердце подчиниться. Вместо того чтобы читать Конфуция, Монтеня или Байрона, Луи наслаждался сериалами, комедиями, викторинами. Все эти мыльные оперы, слезливые фильмы и прочие плоские поделки доставляли ему греховную радость. Он мог без конца созерцать самую откровенную дрянь, чья интрига была столь же пустой, как и развязка, ибо ему было просто необходимо немного глупости в химически чистом виде. Его приводила в восторг халтура, он обжирался этой поставленной на промышленную основу тупостью, которую тиражировали в миллионах экземплярах на всех континентах. Конкистадор библиотек превратился в раба при пульте дистанционного управления, в аудиовизуального зомби. По крайней мере, ему удавалось хоть на время забыть о тесноте своей отвратительной норы, о том, что кожа на животе и руках покрыта тысячами крохотных букв - словно эпидерма его задалась целью восстановить прочитанные тексты, а сам он стал живым палимпсестом, литературной субстанцией. Каждый вечер он смывал в бассейне этот чернильный лишай, но на следующий день нарастала новая плотная ткань, клейменная литерами. Когда же он выключал телевизор, то слышал, как с верхних полок в его мозгу бросались в пустоту объемистые тома и их страницы хлопали, точно крылья на ветру.
Тьма притаилась в его мозгу, подстерегая добычу, но на короткое время болезнь отступила, и он воспрял. Приверженцы, придя в ужас от подобной нерадивости, молили его держаться, не уступать, не сдавать позиций. Поскольку они не имели доступа в спальню Мадлен, то установили перед окнами, выходившими в сад, и перед дверью звукоаппаратуру оглушительной мощности, которая изрыгала слова утешения и поддержки. Дамьен наседал на Луи, понукал и давил. Он сумел проникнуть даже на экраны телевизоров и на всех каналах отдавал ему распоряжение двигаться по избранному пути.