Вертяков знал, что говорил.
Михайлов действительно был продажным на все сто процентов и поэтому был опасен. Его нужно было устранить, но Вертяков хотел, чтобы инициатива исходила от брата, а не от него, и поэтому умело разжигал в Кислом злобу и ненависть к московскому взяточнику.
— Значит, говоришь, он нас не прикроет… — сказал Кислый задумчиво.
— Нет, не прикроет, — согласился Вертяков.
— И в случае чего сдаст, не думая…
— Сдаст.
Кислый помолчал немного, потом слегка хлопнул себя по колену и, вздохнув, сказал:
— Значит, надо его валить.
— То есть как — валить? — притворно обеспокоился Вертяков.
— А вот так — пиф-паф! А потом по новостям посмотрим, как мертвое туловище в труповозку грузят, и выпьем за его упокой.
— А может…
— Никаких может.
— Ну, как скажешь, — Вертяков развел руками, — я против тебя идти не могу.
— Вот так и скажу, — Кислый взглянул на брата и подмигнул ему, — да ты не беспокойся, все будет в ажуре. Первый раз, что ли? Давай-ка по рюмахе!
Они налили и выпили.
Кислый захрустел огурцом, а Вертяков положил на ломтик белого хлеба полную ложку черной икры и с аппетитом откусил кусок.
Некоторое время они молчали, потом Вертяков сказал:
— А что с этими крестьянами делать, я просто ума не приложу. Через три дня приезжает комиссия из Москвы, специально по этому делу. Пять убитых селян — это тебе не хухры-мухры! Здешние менты схвачены, сам знаешь…
— Начальник милиции у меня — вот где!
И Кислый сжал костлявый кулак.
— Правильно, — кивнул Вертяков, — но это — здешние. А если за дело возьмется московская прокуратура, то сам понимаешь, гореть будем, как свечечки. Они ведь наверняка захотят показательное дело организовать — дескать, смотрите, как мы с коррупцией боремся.
— С коррупцией, с коррупцией… — Кислый вертел в пальцах вилку и о чем-то усиленно думал.
Потом он поднял голову и, взглянув на Вертякова, спросил:
— А сколько там всего крестьян-то этих?
— Восемьдесят два человека, — Вертяков несколько часов назад просматривал документы, касающиеся села Ореховое.
— Восемьдесят два… — Кислый налил себе водки и залпом выпил, — а ты помнишь, что сказал Отец всех народов?
— Он много чего наговорил, — резонно ответил Вертяков.
— Правильно. Он сказал: нет человека, нет проблемы.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Вертяков и налил себе водки.
Он давно уже привык к тому, что Кислый иногда любит выпивать, не соблюдая никаких условностей застолья.
— А то и имею. Надо бы устроить у них в деревне эпидемию, причем такую, чтобы всех под корень.
— Это как? — удивился Вертяков.
— А вот так! Что там имеется — чума, холера, ящур какой-нибудь…