— Ставлю, — пообещал Кол.
— Жук, разбей.
Третий, тот самый, со звонким голосом, разбил спор.
— Тогда заметано, — довольно сказал Сема.
Он перекинул фонарик в левую руку, выхватил из кармана финку, и резко, одним ударом, вогнал ее в сердце таджика. Тот не стоял ни секунды, а сразу начал заваливаться назад. Сема ему не препятствовал, он дождался, когда тело таджика перестанет бить короткая агония, и, нагнувшись, выдернул из трупа нож.
— Видал?! — гордо спросил он длинного. — Литр гони.
Кол не возражал.
— Без базара. Айда в комок.
— Этих только надо убрать, — велел Сема.
— Куда? — спросил Жук.
— Да вон, в камыши киньте.
Они оттащили оба тела с шоссе, туда, где перекрытый дорожной насыпью ручей породил небольшое, метров пятидесяти в диаметре, болото. Раскачав, они швырнули в камыши сначала одно щуплое тело, потом другое.
— Бля, бабка у меня не спит, — заметил Жук. Все трое глянули вперед, там, за болотцем, светили огни ближайшего дома. — Пойду-ка, я, пожалуй.
— Вали, а то снова втык получишь от своей грымзы, — согласился Сема.
Они прошли чуть подальше, до ближайшей колонки, долго отмывали с рук и одежды кровь. В подъезде дома Жука, при свете, поровну поделили деньги.
— Ну, я пошел, — сказал Жук, засовывая деньги в резинку трусов, чтобы не нашла бабушка. Он поднялся, вверх, нажал на кнопку звонка.
— Кто? — строго спросил голос за дверью.
— Я, бабуль.
Дверь открылась. Высокая, сухопарая старуха пристально рассматривала стоящего на пороге внука.
— Что, догулялся до последнего? Еще немного, и домой бы совсем не пошел?
— Пошел бы, — пискнул тот своим звонким дисконтом, протискиваясь мимо нее.
— Не груби бабушке! Вот что ты шляешься, что шляешься!? Тебе экзамены сдавать надо, а то так и останешься с девятью классами образования. Стыд и позор перед твоими покойными родителями. Те оба были инженерами, а ты в кого такой выдался…
Громкий голос старухи через открытое окно был слышен даже на улице. И два друга Жука, не спеша удаляющиеся в сторону города, слышали его еще долго.
— Вот она его пилит! Хорошо, что мои шнурки не такие дятлы, — заметил Кол.
— Не, она у него старуха правильная, я ее уважаю, — возразил Сема. — Если бы у меня батя такой был, то я бы так не подзалетел с этой сучкой Надькой.
Сема закурил. Его снедало неудовлетворенное желание убивать. Единственный удар ножом в тело того молодого таджика был слишком мал для него.
— Еще что ли, пошариться по площадке, подловить кого? — спросил он словно сам себя. — Ты со мной?
— Не, я спать хочу, — оказался Кол, — вторую ночь без сна, я прямо отрубаюсь.