— Да-да, я доложил обо всем королю. Княгини всем довольны и уверены в успехе дела своих супругов. Но одно дело — мнение жен, и совсем другое — их му-жей. Нам не ясны до конца истинные намерения Анд-рея и Бориса. Насколько они тверды в своем решении? Говорят ли правду, утверждая, что претендуют не на московский престол, а лишь на возвращение им своей доли завоеванного и наследственного имущества? Или все же лукавят и лишь ждут момента ослабления Ива-на, чтобы сесть на его место? Как они поступят, когда через несколько месяцев хан Ахмат со своим войском выйдет к московским рубежам? Помирятся со стар-шим братом и бросят свои войска ему на помощь? Или, напротив, воспользовавшись трудным положени-ем великого князя, приставят ему нож к горлу и даже, быть может, попытаются свергнуть? Его величество хочет как можно скорее получить точные и достовер-ные ответы на все эти вопросы. От этого будет зави-сеть формирование нашей восточной политики. И я уверен, что именно ты лучше всех справишься с этой задачей. Вот королевская грамота, по которой ты, как официальный гонец, уполномочен от имени его вели-чества отправиться в Великие Луки и передать князь-ям Андрею и Борису, что их жены и дети находятся в полной безопасности, а король гарантирует им самим убежище и достойную жизнь в Литве, если они потер-
пят поражение и подвергнутся преследованиям со стороны старшего брата. О неофициальной цели по-сещения мятежных князей я уже говорил. Она тебе по-нятна?
— Да, господин маршалок, конечно. Я готов вы-ехать сегодня же и постараюсь получить ответы на все интересующие его величество вопросы.
— И это правильное решение. Ступай с Богом! Ко-роль ждет твоих донесений!
Князь Андрей принял королевскую грамоту, пробе-жал ее глазами, свернул в трубку, спрятал в рукав, по-клонился и вышел.
…Июльская жара заставила умолкнуть птиц, душный ароматный воздух, наполненный жужжанием мух, пчел и шмелей, сменился наконец прохладой, когда Андрей въехал в тень старинных дубов, росших вдоль дороги - -той самой дороги, бегущей мимо красных кирпичных стен и высокой железной ограды женского монастыря, по которой он всякий раз возвращался в Вильно после встречи с маршалком.
Невольно всегда получалось так, что он проезжал это место, погруженный в глубокую задумчивость, по-тому что обычно возвращался от маршалка озабочен-ный каким-либо новым поручением, которое, покинув дворец, сразу начинал Обдумывать.
Иногда он слышал веселый, звонкий девичий смех из монастырского сада и уже знал, что здесь находит-ся пансион, где воспитываются будущие придворные дамы — девочки из богатых и знатных семей.