– Ты бы без ехидства! – не выдержал Воронько. – Провал, провал! Никакого провала нету! А что не по-твоему, так ты и ершишься. Крученый! Конечно, Крученый… Ты бы его прибрал, а остальных по сторонам!
– Никуда б они не делись! Да если хотите знать, – разгорячился Илларионов, – так одна эта личность стоит всех других скопом! Завтра он еще столько же наберет, и начинай все сначала!
– Что упустили Крученого, конечно, оплошка, – сказал Величко, – но раздувать ее нечего. Без сучка, без задоринки ни одна операция не проходит. А насчет твоей железной последовательности, Илларионов, так она известна: хватай кого ни попадя, авось угадаешь! Тоже не способ… И ты, Михалев, не думай: я тебя защищать не собираюсь. Главного не сделал. Ехал ловить Крученого, а его-то и проворонил. Хорош…
– Проруха и на старух бывает. – снова вступился за Алексея Воронько, – а Михалев молодой!
Почерневший за день и весь точно подсохший, Алексей сказал:
– Крученого еще не поздно взять. Дайте мне отряд, я его в Степино накрою.
– Отряд! Где я тебе возьму отряд?
– Пусть Саковнин выделит. А не выделит, так надо всей опергруппой ехать.
– Пошли к Саковнину, – сказал Величко, вставая. – А вы, товарищи, начинайте допросы. Завтра будем помаленьку переправлять арестованных в Херсон…
Саковнин обещал помочь, но утро опрокинуло все планы. На рассвете в степи загрохотали пушки: началось контрнаступление белых. Резервные части, находившиеся в распоряжении Саковнина, ушли на передовую, да и весь штаб вместе с Особым отделом снялся с места и отправился туда же. Белые нажали крепко. Величко был вынужден поспешить с эвакуацией арестованных. Набралось их около пятидесяти человек. Транспорта не было. Пароход из Херсона не пришел. Решили взять шаланды у алешкинских рыбаков.
О том, чтобы выделить людей для облавы на Маркова, теперь не могло быть и речи.
Алексей разыскал Величко в рыбачьей слободке, где он, Воронько и Илларионов выдавали расписки на мобилизованные шаланды.
– Что же будет, товарищ Величко?
– Ты о Крученом? Сам видишь, какое положение. Придется отложить.
– Откладывать нельзя! Они с Федосовой условились на сегодня. Завтра будет уже поздно!
Величко неожиданно вспылил:
– Что же прикажешь делать? Бросить арестованных, пусть разбегаются? Людей нет! Самим на весла придется сесть, чтобы эту шваль с удобствами доставить. Вовремя надо было думать! Теперь – что! На коне не усидел, за хвост не удержишься!
Илларионов усмехнулся. Воронько молчал, топорщил усы.
– Отпустите со мной Храмзова, – попросил Алексей, – мы сами справимся.
– Храмзова! Да Храмзов ночью еще укатил на катере в Херсон с рапортом.