– Ишь, поплыла! – раздалось позади Алексея. Он оглянулся. Рядом стояла хозяйка.
– Что, засмотрелся? – Она осуждающе поджала губы. – Глаза не сломай.
Хозяйка приоделась. Вместо заношенной хламиды на ней была опрятная юбка и белая рубаха с широкими рукавами. Волосы покрывал чистый ситцевый платок. Теперь стало заметно, что у нее миловидное лицо.
– Уж и засмотрелся, – небрежно проговорил Алексей. – На улице день, а она вырядилась, будто на гулянку, вот и смотрю…
– Так и есть, – зашептала женщина. – У ей, что день, что ночь – все одно. Других дел нету, как нарядиться да погулять. Одни мужики на уме.
– Мужики?
– Ужасть сколько! – Женщина сделала большие глаза: – Ни стыда, ни совести у бабенки! И ведь только в прошлом году мужа похоронила! Муж-то у Деникина служил. Его красные ранили, он и остался в Херсоне секретно, когда белые отступили, думал за ейной юбкой отсидеться, а чека его тут и прибрала.
– Вот как…
– Она и полгода не прождала с его смерти, затрепала подолом. Нынче с одним красным летчиком спуталась, глядеть невозможно! Да разве он один!
Женщина сплюнула в сердцах и, оправив рубаху на груди, проговорила уже совсем другим тоном:
– Пошли, поснедаем, я борща наварила.
– Не надо, хозяйка, не заработал пока…
– Еще заработаешь. На голодный живот какой от тебя толк!
Уходя, Алексей еще раз взглянул в соседний двор. Хозяйка перехватила его взгляд Ревниво сказала:
– Что вы за народ, мужики! Нюх у вас, что ли, такой на легкую бабу! Гля! Только увидел, а уж глаз не может оторвать. И что в ей такого!.. Ты к ей сходи, она добрая, не отпихнет.
– Брось, хозяйка! – с деланным смущением отмахнулся Алексей. – С души ты на нее говоришь,
Он попал точно, Женщина так и взвилась:
– Не такая? Да я ее как ободранную!.. Да я, может, половины не скажу, что знаю! У ей нынче летчик за постоянного ночует, а, кроме него, еще штуки три просто так ходят. Ночью погляди: чуть этот уснет, она шасть в огород, а там уже поджида-ают…
– Кто поджидает?
– Кто, кто! Такие же, верно, как и ты, любители!
– Ну, мне-то ни к чему! – сурово произнес Алексей. – Я таких баб не уважаю. От них одна канитель и безобразие. Я этого не люблю!..
Он поспешил перевести разговор на другое. Про себя Алексей решил во что бы то ни стало остаться здесь на ночь и проверить, правду ли говорит хозяйка.
В избе он сел у окна, чтобы ни на минуту не терять из виду улицу. К столу вместе с ними примостилась горбатая старушонка с мутными, точно плесенью подернутыми глазами. Маленький хозяйский сынишка смотрел на него с интересом, забыв во рту обслюнявленный палец. Хозяйка суетливо накрывала на стол. Чувствовалось, что ее волнует присутствие мужчины в доме. Она быстро двигалась по комнате, легко поворачивалась, обдавая Алексея запахом свежего хлеба и домоваренного мыла, и без умолку рассказывала о своем прежнем житье-бытье, о муже, о родителях, к которым она думает перебраться, когда «фронт уйдет», потому что одной «до невозможности скучно…»