Он подполз к Лешке поближе и, улыбаясь широким ртом, зашептал:
– Ты чего давеча не сказал, что при Силине состоишь? Кабы не он, был бы ты покойник.
– Ну уж…
– Вот те и ну. Я, знаешь, какой? Я за революцию кого хошь могу уложить. Правда!
Его пнули сапогом в бок. Костюков издали грозил им кулаком. Пахря поднял руку, показывая, что все, мол, в порядке, понятно, еще раз подмигнул Лешке и вернулся на свое место…
Время тянулось медленно. Прошел час. Рассвело. Туман оторвался от земли и стал подыматься вверх, сбиваясь над крышами в серенькое облачко. Невидимое еще солнце подсветило его алым цветом. Холод стал ощутимей, пробирал насквозь. Лешке казалось, что он промерз до. последней косточки…
Но вот наконец издалека, из центра города, со стороны городской думы, донесся неясный шум, словно где-то повалили дерево и оно, с треском ломая ветви, тяжко ухнуло о землю.
Лешка оглянулся. Фронтовики поднимали головы, прислушиваясь.
Через несколько секунд шум раздался снова. Теперь было отчетливо слышно, как беспорядочно, вперебой, лопались винтовочные выстрелы, потом коротко стрекотнул пулемет.
– Началось, – проговорил Пахря и зачем-то вытер рот рукавом.
«Началось… началось…» – стучало Лешкино сердце.
– Готовься! – вполголоса бросил Костюков. – Стрелять по команде, залпом.
Лешка осторожно выглянул из-за своего укрытия.
Возле почтамта встревоженно суетились патрульные. Из дома, застегивая шинель, выбежал худощавый молоденький офицер. Начальник патруля начал докладывать ему. Офицер закричал высоким пронзительным голосом, и патрульный, козырнув, побежал вдоль улицы в сторону выстрелов. Офицер ушел в дом, «Послал узнать, что там такое, – догадался Лешка.
Вскоре посланный вернулся. Он мчался со всех ног, подобрав руками полы шинели. Винтовка болталась у него на спине. Он что-то крикнул патрулю и вбежал в дом.
– Чего ждем? – услышал Лешка голос Пахри. – Атаковать ладо.
– Цыть! – Костюков, бешено округляя глаза, стукнул кулаком по земле.
Через несколько минут из дома показался офицер, вслед за ним начали выскакивать солдаты. Резко звучала команда. Солдаты быстро построились. Офицер прошелся перед строем, остановился, широко расставив ноги, и заговорил – слышались клохчущие, непривычные интонации его голоса.
– Прицел два, – раздался голос Костюкова. – Залпом по германской пехоте… – Мгновение подумал: – За революцию… пли!
И не успел Лешка осознать слов команды, как грохнул залп.
В тупой глухоте Лешка расслышал лязг затворов и снова:
– Пли!
Немцев точно отмело к стене почтамта. Поднялся Костюков и негромко, деловито сказал: