И что бы это значило? Что амулеты обладают какой-то селективностью? Правом выбора? Что эта черная спиралька безопасна для меня, но на других людей — каких? — воздействует с необоримой силой, погружая в транс или лишая памяти?
Я размышлял над этими проблемами, когда раздался звонок. Не телефонный:
Кто-то желал пообщаться со мною face to face — иными словами, лицом к лицу.
Это была моя соседка Дарья, серый мышонок с повесткой в зубах. — Дима, вы ко мне не зайдете? — произнесла она дрожащим от волнения голоском.
Я, разумеется, зашел. На первый взгляд в квартире Арнатовых ничего не изменилось: все та же полутемная прихожая с маленьким диванчиком, стенным шкафом и вешалкой, прямо — кухня, налево — спальня, направо — гостиная, она же — бывшая детская. Мебель тоже была прежней: в спальне — широкая тахта, трельяж, гардероб и тумбочка с вычурной лампой, в гостиной — стол, стулья, книжные полки, два кресла и диван. Исчезла лишь кроватка Машеньки, а вместо нее я увидел новый телевизор и древний комод с большой цилиндрической клеткой, в которой сидел на жердочке хохлатый белый попугай. Несомненно, какаду, с Молуккских островов, и наглый до невозможности. Заметив меня, он тут же встрепенулся и завопил:
— Прр-рохиндей! Прр-ронырр-ра! Вон! Вон!
Дарья порозовела.
— Извините, Дима. Петруша у нас такой невоспитанный…
— Прр-роехали вопрр-рос! — гаркнул попугай. — В поррт, в поррт! Сигарр-ру, крр-реолку, р-ром — в номерр-ра!
Я невольно вздрогнул.
— Это Колин попугай, — пояснила Дарья. — Коля, мой брат, первый помощник на сухогрузе. Он мне квартиру купил, но с тем условием, чтоб я забрала Петрушу. — Здрр-равая мысль, здрр-равая, — проскрипел попугай. — Петрр-руша прр-редпочитает крр-реолок!
"Невероятная птица, — подумал я. —Правда, сексуально озабоченная”.
Дарья улыбнулась:
— У Коли очень строгий капитан. Он решил, что Петруша разлагает команду, хотя все было наоборот. Но он так решил и сказал: “Или Коля утопит Петрушу в Карибском море, или их вдвоем спишут на берег”.
— Надо было утопить в Китайском, — отозвался я под аккомпанемент возмущенных криков Петруши. Самым невинным его выражением было “прр-рохвост!”, а еще он бормотал какие-то гнусности на испанском, китайском и бенгали. — Дима, я получила повестку, — сказала Дарья трагическим шепотом. В прихожей было темновато, и мне вдруг подумалось, что я еще не видел ее лица при ярком свете. Мы сталкивались раз десять или двадцать, на лестничной площадке, в полутьме, как призраки, сбежавшие с кладбищенских погостов. Соседи-привидения… “Здравствуйте, Дима…” “Здравствуйте, Даша…” И до свидания. Вот и весь контакт.