Остроносый слегка оторопел, потом приложился к стакану с минеральной, сделал пару глотков и произнес:
— Пусть так, Дмитрий Григорьевич, пусть так. Готов согласиться, что лично вы, — он подчеркнул слово “лично”, — ни в чем таком не замешаны… Но речь не о вас, а о вашем покойном соседе. И вы пока что не ответили на заданные вам вопросы.
— Почему же, ответил. При первой нашей встрече заявил, что близких отношений с Арнатовым не поддерживаю и контактов в последние месяцы не имею. Что же касается вещицы… объекта, продемонстрированного Чернозубом… я ведь ясно дал понять, что у меня ее нет. Однако… — Я замолчал, и в комнате повисла тишина, прерываемая шелестом листвы под налетевшим с моря бризом. — Однако?.. — Иван Иваныч выгнул бровь.
— Я мог бы поделиться с вами своей гипотезой. Весьма правдоподобной. Но гипотеза — это не факты, которыми я, в силу гражданского долга, обязан с вами делиться: гипотезы и версии — плод моих раздумий, моя, так сказать, интеллектуальная собственность. Так что заключим джентльменский договор: я вам — гипотезу, а вы мне — обещание.
— Какое?
— Что оставите меня в покое. Хотя бы на пару ближайших недель. Он медленно допил минералку, призадумался, что-то прикидывая и просчитывая, потом резко кивнул головой:
— Ладно! Выкладывайте ваши соображения.
— Подозреваю, что Ричард Бартон из Таскалусы агентствует не только в страховой компании, — сказал я.
— Это факт, а не версия. Факт, уже известный мне.
— Разумеется. Вам ведь доложили о случившемся на пляже? Не далее как вчера?
Один из ваших сотрудников оглох, а мне тем временем были сделаны намеки.
Странные, должен признаться. Суть их осталась мне неясной. Что-то о черной магии, о заклинаниях, об амулетах и ведьмовстве…
Остроносый дернулся.
— Вы посоветовались с Чернозубом?
— Нет. Я же говорю, что не понял намеков. Мне показалось, что это шутка… знаете, юмор страховых агентов… А может, он хотел надо мной посмеяться. Поразвлечься… Он — черный, я — белый, зато он из Америки, а я-из России… Разумное допущение?
— Вполне, — Иван Иваныч криво улыбнулся. — Над нами скоро готтентоты смеяться будут.
— Вот-вот… Похоже, мы раньше вымрем, чем они. — Я придвинул к нему бутылку с минеральной, сделав широкий гостеприимный жест. — Вечером мы устроили междусобойчик на троих, выпили по капле. Я — исключительно сухое, а Чернозуб с Бартоном — виски, но понемногу, двухсот граммов не наберется. Тут Борис нам и выдал… Мне, во всяком случае, хватило. Еле в номера добрался… — Остроносый что-то хотел сказать, но я поднял руку. — Погодите, Иван Иваныч. Это все факты, а теперь начинается версия. Я ушел, Бартон остался с Чернозубом, но Чернозуб не был пьян и не имел намерения напиваться. А утром его находят в бассейне, без ран и царапин, зато и без штучки… без упомянутой выше вещицы… И что мы должны думать?