Здесь была видна и часть другой строчки, а в верхней половине ясно обозначились завитушки.
Я не мог вынести того, чтобы сказать вашим – нет, вам – лично. Эта записка всего – нет, все – что вы по…
Все, что вы получите?
Рейф закрыл глаза, пытаясь вспомнить все, что он слышал из краткого спора по поводу письма.
«Не могу копировать…»
«Подписывался за меня…»
«Могу достаточно хорошо подделать…»
Подделка.
Рейф перевел взгляд с обрывка письма на газетный лист, на котором было нарисовано бледное лицо Фебы.
– О Боже.
Его похитители по какой-то невероятно странной причине и попытались заставить Фебу поверить в то, что он не захотел иметь с ней ничего общего после…
Его желудок сжался при мысли о той боли, которую она должна была ощутить – и особенно после того, что она уже перенесла в своей юности! Неудивительно, что она обратилась к Колдеру…
Свадьба!
Рейф быстро вернулся к столу и с безумной спешкой начал разглаживать морщины на газетном листе, его взгляд метался по тексту, отыскивая дату. Черт побери, где же эта проклятая дата?
Вот. Двенадцатое мая – о Боже, какое же сегодня число? Десятое? Одиннадцатое?
Рейф засунул оба обрывка бумаги в свой карман, затем выбежал из коттеджа, его сердце уже летело впереди него в Лондон.
Подожди меня. О Боже, Феба – пожалуйста, пожалуйста, подожди!
Глава 50
Рассвет утром в день ее свадьбы оказался удручающе ясным и красивым. Феба знала это, потому что наблюдала за тем, как встает солнце после длинной и бесплодной ночи вопросов.
Правильно ли она поступает? Не обрекает ли она себя на несчастье? Что, если она никогда не полюбит снова? Будет ли в ее жизни достаточно других занятий, которые будут стоить того, чтобы дышать, есть и продолжать жить?
Что касается жизни без Рейфа – ну что же, у нее есть воспоминания, хорошие воспоминания, о которых она не могла заставить себя сожалеть. Были и худшие вещи на свете, чем влюбиться в неправильного человека… конечно же, без предварительной подготовки Феба не смогла бы придумать ни одной такой вещи.
Возможно, за исключением собственного бессилия. Девушка приподняла подбородок и уставилась на зеленый сад Брук-Хауса. Ее никогда больше не купят или не продадут, никогда не украдут или не обменяют, никогда не заявят на нее права, чтобы потом отвергнуть.
С этого дня и впредь она сама будет решать свою судьбу.
Рейф устало тащился по дороге в Лондон. Конечно, он был не единственным, кто путешествовал в этом направлении, даже в этот ранний час, когда солнце только выглядывало из-за горизонта. Однако насколько он мог видеть, он был в одиночестве.