Ее вдруг охватила такая радость, что трудно было сдержать себя. Она могла признаться сейчас в своем чувстве самому Никите Кирилловичу или просто без всякого стеснения рассказать о нем Феде и даже Игорю.
Несколько раз Никита Кириллович стонал и вскрикивал, и Маша проворно вскакивала, бесшумно ступая на носки, подходила к дверям его комнаты.
На столе стояла лампа. Фитиль ее чуть горел, неровным светом освещая лицо спящего. Оно казалось строгим и чужим.
Как хотелось Маше, чтобы он проснулся сейчас, взглянул на нее, сказал бы ей что-нибудь… Но он спал. И она с глубокой нежностью глядела на него.
Она тихо отходила, осторожно садилась на скрипучую кушетку и снова начинала думать.
И хотелось ей сегодня же решить: или быть с ним, или уйти, не видеть его и обрести прежний покой.
Медленной, неслышной и вечной поступью своей пришел на землю и загорелся золотой летний день, стрелки стенных часов показывали половину девятого. Пора было отправляться на работу.
К Маше подошел Никита Кириллович – похудевший, обросший, но почти здоровый. Он порывисто взял ее маленькую руку в обе свои большие, и Маша, замирая от волнения, ждала, что сейчас он скажет ей то большое и важное, к чему подготовила она себя этой ночью. И в глазах, в подавшихся вперед плечах ее, во всем было это безмолвное ожидание.
Но он опустил ее руку и молча отступил. Сердце ее дрогнуло, она пошла к двери.
– Мария Владимировна! – позвал ее Никита Кириллович и, может быть неожиданно для себя, сказал: – Машенька!
Она остановилась в дверях и почувствовала, что ему почему-то трудно сказать ей о своей любви. Она подумала: «Это же условность, ждать признания от него первого».
Она оглянулась и увидела его сияющие глаза.
Потом она не могла вспомнить, что сказала ему. Он несмело обнял ее и неуверенно поцеловал. С этой минуты время в ее сознании остановилось. Но маленькая стрелка стенных часов со сказочной скоростью бежала к десяти. Маша со страхом смотрела на нее и… не могла уйти.
Второй день Банщиков был дома. На рыболовецком стане за него остался Пантелей Соркин.
Никита Кириллович работал над заданием, присланным институтом. С рассвета он сидел над учебниками у распахнутого окна, исписал несколько страниц тетради разборчивым, как у школьника, почерком.
К полудню он почувствовал, что устал, и начал ходить по комнате. Он думал о Маше, вспоминал разговоры и встречи с ней.
Первый раз он увидел ее в больнице у своей постели. Он обратил на нее внимание только как на врача. Потом он стал приглядываться к Маше, и она поразила его своей серьезностью и скромностью.