– Отлично! – похвалил он сам себя и обратился к Феде: – Ну, как оркестр, Власов?
– Живет! Вернее – начинает жить! – ответил Федя. – Вчера начали разучивать увертюру из «Кармен». Пианист плохой у нас, Алеша, придется заменить, неловко как-то, но придется.
– Может быть, научится? Уж очень хочется ему… – неуверенно возразил Алеша.
– Время не ждет. До олимпиады срок небольшой. Вон в горном институте оркестр работает с первых дней занятий.
– Смотри, как лучше, только не обижай парня. – Алеша помолчал и спросил: – Что это ваш Семенов из вуза в вуз мотается? Сюда пришел из медицинского, теперь задумал в горный переходить. Характер неспокойный или действительно себя не нашел?
Федя представил себе заносчивого, шумливого студента Семенова, всегда гладко причесанного и в галстуке необыкновенной расцветки.
– Он и не найдет себя. Очень уж требователен ко всем и ко всему, кроме себя…
– Но ты пытался говорить с ним? – перебил Алеша.
– И говорил и ссорился! Все равно что мертвому припарки! – Федя махнул рукой. – Алеша, я к тебе по делу.
– Нет, Власов, ты Семеновым все-таки займись… Ну, говори: какое у тебя дело? Впрочем, у меня есть к тебе сначала один личный разговор. И чую – удивишься.
Он встал, перешел к переносной вешалке, на которой висела его шинель, достал из кармана бумажку и, посмеиваясь, подошел к Феде.
– Я стихи сочинил, слушай, – сказал он.
Нараспев, не своим голосом, Алеша начал читать:
В тиши столетних кедрачей
Я сутками скитаюсь.
И песней трепетной стрижей
И видом радужных полей
Все время наслаждаюсь.
Видно было, что стихи ему нравились. Он горячо жестикулировал, то и дело посматривая на Федю.
Зеленый бархат сочных трав
Лист желтый портит очень.
Оркестр из тысячи октав
В лесу заводит осень.
И о любви большой своей
Пою я с лесом вместе.
Не знаю, угожу ли ей
Я песней грустною своей,
Моей весне-невесте.
Алеша помолчал.
– Ну что? – спросил он. – Ты говорил мне, что состоял когда-то в литературном кружке Дворца пионеров, – значит, разбираешься в этих делах.
Федя взял в руки стихи и внимательно перечитал их.
– По-моему, плохо, – спокойно сказал он.
У Алеши даже брови вскочили.
– Почему плохо?
– Несамостоятельно!
– Как это несамостоятельно?
– Своего ничего нет. Фразы все затрепанные: «в тиши столетних кедрачей», «зеленый бархат сочных трав». Так еще в восемнадцатом столетии писали. И, кроме того, что это за песня вместе с лесом? Почему ты должен угодить этой песней своей невесте? Читатель не поверит тебе. Рифма неважная. Нет, Алеша, честное пионерское, стихотворение плохое. И ты, пожалуйста, не спорь!