- Первая железная дорога из Петербурга в Царское Село, - прочитала вслух Татьяна название картины. - Художник Самохин. - Она на секунду задумалась. - Был такой, в свое время весьма известный. Первая половина девятнадцатого века. Теперь основательно подзабыт. - Она хотела еще что-то сказать, но передумала и перешла к висящей рядом небольшой картине, точнее, этюду в скромной деревянной рамке. Вгляделась в запечатленный на нем уверенными, нарочито грубоватыми мазками живописный уголок восточного города, яркое, смелое сочетание красок.
- Похоже на Сарьяна, очень похоже, - как бы размышляя, негромко произнесла Татьяна. - И подпись... - Она еще раз пристально вгляделась в размашистую подпись в углу этюда. - Скорее всего - подлинник, во всяком случае - будем надеяться, - осторожно заключила она.
Валентин, в отличие от своей подруги с интересом разглядывавший глянцевых соблазнительных девиц, оторвался от своего увлекательного занятия.
- Видал? - обернулся он к сидящему рядом хозяину дома. - Глубоко пашет, почище этих очкариков, что в музейных комиссиях заседают. Любому форы даст. Все знает...
Воронков на это ничего не ответил.
Татьяна уже рассматривала картину, что висела рядом с этюдом. Написанный в мягкой неброской манере пейзаж средней русской полосы выглядел особенно грустно, даже печально рядом с бушевавшим яркими красками этюдом Сарьяна. Казалось, настроение художника передалось молодой женщине, потому что она как-то затихла, взгляд зеленых глаз затуманился.
- Неужели Левитан? Здесь, в этом захолустье? - прошептала она. Невероятно!
Воронков не сводил глаз со своей гостьи.
- В этом доме только оригиналы, милая Танечка, - важно произнес он и улыбнулся.
Татьяна обернулась к нему, провела рукой по волосам, как бы сбрасывая настроение, навеянное грустным пейзажем, и тоже улыбнулась. В ее зеленых глазах снова зажегся огонек. Слегка покачивая бедрами, какой-то особенной, чуть вызывающей призывной походкой Татьяна уже пересекла гостиную, направляясь в противоположный угол. Во всем ее облике, в том, как она двигалась - вкрадчиво, грациозно, осторожно обходя мебель, в ее зеленых миндалевидных глазах сквозило что-то хищное, кошачье. Это сходство с огромной красивой кошкой довершал кожаный, плотно облегающий костюм. Воронков, не сводивший с Татьяны завороженных глаз, увидел, как она подошла к низкому шкафчику с выгнутыми полукругом инкрустированными дверцами, погладила ладонью прохладную, в прожилках, мраморную столешницу. И в этом простом движении также проступило что-то вкрадчивое, хищное.