— Как насчет пищи для души, братишка? — спросил Кильвинский с негритянским акцентом, останавливая машину перед опрятным с виду буфетом на Нормандской улице.
— С удовольствием бы чего-нибудь отведал, — улыбнулся Гус.
— Толстый Джек готовит лучший в городе суп из окры. Много креветок и крабьего мяса, много цыпленка и окры, немного риса и сколько хочешь легких, словно пух, домашних запахов. Настоящий лу-уу-изи-анский окровый суп.
— Вы с Юга?
— Нет, просто знаю толк в еде, — сказал Кильвинский и, пока они входили, попридержал дверь. Им быстро поднесли по громадной чаше с супом, и Гусу понравилось, как Толстый Джек произнес:
— Там нынче полно креветок.
По примеру Кильвинского Гус плеснул сверху немного горячей приправы, хоть блюдо и без того было острым; вкус изменился и стал восхитителен, его не портили ни нарезанные мелко цыплячьи шейки, ни крабьи клешни, которые приходилось вылавливать и обсасывать досуха. К своей пряной кашице Кильвинский добавил еще подливки и съел добрую половину маисового хлеба из гигантской хлебницы. Однако ужин оказался чуть испорчен, когда каждый из них вместо платы за него вручил официантке грошовые чаевые. Принимая эту услугу, Гус чувствовал себя виноватым и прикидывал, как, в случае чего, будет объясняться по данному поводу с сержантом. Интересно, что говорят за их спинами Толстый Джек и официантки? Называют дармоедами?
Ровно в 11:00 вечера, когда они кружили по жилым кварталам севернее Слосон-авеню, Кильвинский вдруг спросил:
— Готов поработать на «шлюхином вагончике»?
— На чем, на чем?
— Я спрашивал сержанта, можно ли сегодня вечерком забрать из гаража автофургон и поохотиться на кошечек, он сказал, что неплохо бы, но только если будет спокойно в эфире; вот уже полчаса, как по Университетскому округу нету никаких вызовов, так что давай-ка съездим, заберем фургон.
По-моему, твоему образованию это не повредит.
— Вроде не скажешь, что их здесь слишком много, — сказал Гус. — Та парочка, что вы мне показали на углу Вернон-стрит и Бродвея, да одна проститутка на Пятьдесят восьмой, вот и все…
— Погоди, ты не видел еще Западной авеню.
Когда они приехали в участок, Кильвинский кивнул в сторону грузовика синего цвета с белой надписью на боку: «Управление полиции Лос-Анджелеса».
На задней стенке грузовика окон не было, к двум боковым прикреплены скамейки. Салон для пассажиров был отделен от кабины тяжелым стальным щитом.
— Пойдем предупредим босса, — сказал Кильвинский. Еще через пятнадцать минут, в течение которых он перешучивался у конторки с полицейским женского пола по кличке Кэнди, они наконец уселись в фургон, и тот, словно синий носорог, загромыхал по Джефферсонскому бульвару. Гус подумал, что ни за что не согласился бы по своей воле сидеть там, сзади, на деревянной скамейке, в этом жестком трясущемся фургоне.