Айна, сидящая на носу передовой шлюпки, поднялась на ноги и приветливо помахала рукой. На встречающих это нехитрое действо произвело неизгладимое впечатление: эскимосы неуклюже запрыгали на месте, оглашая окружающее пространство радостными гортанными криками, а их облезлые псы приветливо загавкали и дружно завиляли короткими хвостамиобрубками.
После того, как УховБезухов торжественно вручил местному вождю — низкорослому и кривоногому пожилому мужичку — пудовый бочонок с солью, восторги эскимосов удвоились, если не утроились. А когда выяснилось, что Айна вышла замуж, то начался настоящий праздник, на котором самыми желанным гостями были молодожены, а все остальные бледнолицые — так просто, обычная свита при них…
Егору вождь только небрежно пожал руку, а с Ванькой очень долго и целенаправленно тёрся носами, громко урча при этом, словно сибирский кот, объевшийся свежей сметаной.
«Понятное дело, муж первой здешней красавицы — человек, безусловно, особый!», — с лёгкой грустинкой согласился с почтенным вождём внутренний голос. — «Опять же, именно Иван дарил бочонок с солью. Следовательно, этому кудрявому шалопаю и полагается особое, многократное и почтительное туземное уважение…».
По случаю прибытия дорогих иноземных гостей эскимосы решили устроить праздничный обед. На берегу были зажжены высокие костры, над которыми туземные женщины развесили разномастные котелки и казаны. Пожилые мужчины — чуть в стороне, вокруг чёрного деревянного идола — разложили широким полукругом звериные шкуры.
«Котелки и казаны — определённо, русского происхождения!», — авторитетно заявил наблюдательный внутренний голос. — «Всё же наши российские мужики — ребята шустрые, везде пролезут, ища коммерческую выгоду.…Кстати, похоже, что и здесь, практически на краю Света, активно процветает классовое неравенство: по центру обеденного полукруга расстелены самые лучшие и пушистые шкуры — белых медведей да северных оленей, а по краям лежат только старые моржовые да нерпичьи».
— Айна говорит, что у эскимосов принято обсуждать важные дела только после сытной трапезы, — доложил Иван Ухов, любимец местной публики. — Она напоминает ещё раз, что есть надо всё предложенное, причём, с видимым удовольствием. Тогда нас зауважают и охотно согласятся помочь…
Вождь первым — в полной тишине — уселся по центру обеденного полукруга на шикарную шкуру белого медведя. Вытянув левую руку по направлению к деревянному идолу, а ладонь правой положив себе на грудь, он с чувством произнёс чтото вроде короткой, но очень почтительной молитвы. По завершению обряда высокородный эскимос поочерёдно ткнул тёмным указательным пальцем в Айну и Ивана, приглашая их усесться рядом с собой. Потом настала очередь Егора и молодого, широкоплечего и мордатого эскимоса («Наверное, любимый сынок вождя!», — неслышно для посторонних хмыкнул внутренний голос), затем толстый и короткий палец нашёл капитана Тихого, Фрола Иванова и Томаса Лаудрупа….