Аляска золотая

— Каждому да воздастся по делам его! И за все в целом, и за каждое дело в отдельности, — важно вещал тибетский лама, прибывший в строящейся Питербурх с визитом вежливости. — Подлость — рано или поздно — будет отомщена. Доблесть же вознаграждена — всенепременно и по достоинству….

Лама ещё поболтал немного — недели так полторы — да и отбыл с подвернувшейся оказией в просвещённую Европу: поучать тамошних умников восточным философским сентенциям…

А вот японка Наоми, которая состояла при ламе то ли в качестве служанки, то ли в качестве послушницы, осталась в Питербурхе. Разгневался на неё за чтото высокомудрый лама и не взял с собой в Европу. Поподлому бросил молоденькую девушку в чужой стране — без копейки денег.

Хорошо ещё, что добросердечная Санька — Александра Ивановна Меньшикова, Светлейшая княгиня Ижерская — обеспокоилась судьбой японки и пригрела Наоми в своём загородном василеостровском доме в качестве горничной. Санька была очень довольна новой служанкой, без устали восхищалась её расторопностью и предупредительностью, лично обучала Наомисан русскому языку.

Японка, благодаря своей необычной внешности, не была обделена мужским вниманием. Более того, уже через полтора месяца у неё появился и официальный жених — комендант Петропавловской крепости полковник Илья Солев. Впрочем, Наоми попрежнему оставалась горничной в доме Меньшиковых — свадьба с Солевым была назначена только на предстоящую осень.

От низкой пристани, пахнущей свежими сосновыми стружками, первым отчалил старенький, широкий и внешне неуклюжий бриг. Отчалил — прямо в июньскую рассветную дымку, лениво переливавшуюся светломалиновым и тёмнооранжевым…. Впрочем, два фрегата — длинных и узких, совсем недавней постройки — так и не смогли обогнать своего приземистого коллегу.

Прошло минут тридцатьсорок, и все три корабля, плавно обогнув фиолетовосиреневую стену полутораметрового камыша, вышли из невского устья на серые балтийские просторы.

На тёмносиней садовой скамейке, предусмотрительно расположенной совсем недалеко от причала, сидели, невозмутимо покуривая свои фарфоровые голландские трубки два кавалера.

Первому из них едва перевалило за сорок, он был одет в русский адмиральский сюртук, украшенный несколькими орденами, а его правую пустую глазницу прикрывала строгая чёрная повязка.

Второй же человек, сидящий на скамье, был личностью куда как более импозантною: светлорозовые туфли с причудливо загнутыми вверх носами, тёмнобежевые широкие шальвары, зеленоватый кафтан, щедро расшитый золотыми и серебряными нитями, на лобастой голове иноземца красовалась белоснежная чалма с крупным, яркокрасным рубином. Ну, и понятное дело, наличествовала аккуратно подстриженная седая борода. Как — уважающему себя мусульманину — можно обходиться без аккуратно подстриженной седой бороды? Ясен пень, что никак…