Вчетвёртых, в окрестные реки и ручьи вошли — с преднерестовым визитом — огромные стаи крупной и жирной нерки. Бывшие солдаты Александровского полка выстроили дельные заломы и тони (видали аналогичные сооружения в невском устье), и успешно занимались заготовкой рыбы и икры.
— Эх, Александр Данилович, жалостьто какая! — кручинился Уховстарший. — Бочки и бочонки заканчиваются! А рыба — так и прёт! Уже нерку только вялим, слегка подкапчивая, вместе с икрой, не потроша…
— Не грусти, Савич! — громко успокоил старика Егор (громко, потому что рядом с ними тёрся Антипка Ерохин в компании с двумя шведскими гренадёрами). — Продовольствия у нас нынче в достатке, хватит года на полтора, может, и на все два. Пора заняться его переброской в глубь Аляски. По дороге будем — на озёрах за Чилкутским перевалом и вдоль русла Юкона — регулярно закладывать небольшие промежуточные склады, чтобы зимой погонщикам с собаками было вольготней добираться до Александровска…
«Хитёр ты, братец! Ох, хитёр!», — одобрительно усмехнулся внутренний голос. — «Вешай им всем лапшу на доверчивые уши! Вешай! Погуще да понаглее, как вы и договаривались с Александрой Ивановной…».
А вот отрицательный момент был всего один, зато очень серьёзный: единственный достроенный домпятистенок был в срочном порядке переоборудован под лазарет. Болящими и немощными числилось сразу семь бойцов экспедиции. Один из шведских гренадёров — за время хождения тудасюда через Чилкутский перевал — от избыточного усердия надорвал себе продольные мышцы спины, и теперь каждый шаг ему давался с трудом и нешуточной болью, даже пальцы рук сгибалисьразгибались крайне неохотно. Второй гренадёр поскользнулся на каменистом косогоре, неудачно упал и раздробил коленную чашечку. Третий, перепутав на привале безвредную голубику с ядовитой волчьей ягодой, получил сильнейшее пищевое отравление. Пожилой краснодеревщик Пантелей слёг с острейшим приступом радикулита. Ещё два матроса с «Орла» во время стоянки в бухте Александровска (следовательно, в Александровской бухте!) слегка перекупались в коварнотёплых водах Тихого океана и сильно простудились, истекая зелёными соплями и поминутно заходясь в приступах лающего кашля. Ну, и Антип Ерохин, орудуя плотницким топором, сильно поранил левую руку, потерял много крови и ходил по лагерю, слегка пошатываясь от слабости.
Узнав про образовавшийся лазарет, Санька предсказуемо оживилась:
— Очень славно! Есть, что называется, куда приложить свои медицинские познания! Лучше уж лечить людей — без сна и отдыха — чем убивать беззащитных животных…