На капитанском помосте появился Томас Лаудруп, требовательно постучал Егора по спине, строгим голосом («В свою матушку Герду пошёл!», — насмешливо отметил внутренний голос), сообщил:
— Дядя Саша! Вам непременно надо спуститься вниз, в каюткомпанию! Непременно и незамедлительно!
В каюткомпании царил вязкий полумрак, с которым настойчиво боролись два масляных фонаря, оснащённых высокими стеклянными колпаками. Санька обессилено откинулась в широком кожаном кресле, ножки которого были намертво приколочены к палубе. Глаза жены были закрыты, голова обессилено моталась из стороны в сторону, побелевшие кисти рук отчаянно сжимали подлокотники кресла. Из дальней части помещения неожиданно раздавались булькающие звуки: это, забившись в угол и крепко сжимая в своих руках медный тазик, хрипло и безостановочно блевала японка Наоми. Герда же держалась на удивление спокойно, тихонько покачивая на руках уснувшую Лизу Бровкину.
Егор повернул голову в другую сторону, старательно высматривая в сером полумраке своих детей.
Катенька скорчилась на узкой кровати, плотно завернувшись в одеяло, изпод которого высовывалось её испуганное личико, вернее — создавалось такое впечатление — только остренький носик и голубые испуганные глазёнки.
— Папочка, мне очень страшно! — отчаянно выдохнула дочка. — Мы что же, скоро утонем? Тётя Герда говорит, что нет. Но кораблик так стонет и плачет, жалуется, что очень сильно устал, что не может больше…. Папочка, мы не утонем?
— Нет, конечно же, родная! — заверил Егор, целуя девочку в бледный лобик.
На второй кровати, стоящей у противоположной стены узкого помещения, сидел, сложив ноги потурецки, его сын Петруша. Мальчик, закрыв глаза, плавно раскачивался из стороны в сторону, его светлорусые, почти платиновые волосы («И этот — копия своей мамы!», — одобрительно высказался внутренний голос) были нещадно растрёпаны, подбородок предательски дрожал, по щеке сползала одинокая слезинка.
— Что же теперь делать? — жалобно спросил Егор у толстушки Герды.
— Как это — что? — удивилась датчанка, чёрные волосы которой даже в этой непростой ситуации были уложены в идеальную причёску. — Разве Томас не сказал? Вот же забывчивый пострелёнок, весь в отца! Дети просят, чтобы им перед сном рассказали сказку. Я пробовала. Да они говорят, что всё не то, мол, только их папа умеет хорошо рассказывать сказки. Вот и рассказывай, сэр Александэр! И я послушаю заодно…
— Сказку? — оживился Петруша и широко распахнул свои ярковасильковые (Санькины!) глаза. — Да, папочка, расскажи, пожалуйста!