Тьюлия отвернулась от окна.
— Не понимаю я этого, — сказала она.
— Чего ты не понимаешь, моя маленькая bambino?[26] — спросил отец. — В эту игру играют двое. Им не удастся лишить нас бизнеса, если все будут думать, что «маленькая парикмахерская» уезжает из города.
Остальные все еще смотрели в окна.
— Ого! — вдруг воскликнула одна из девушек-стилистов. — А вот и представители парикмахерской. Назревает драма!
Марио снова поднял голову.
— Bay! Ну и парни!
— Я же говорил вам, — сказал отец. — Я играю свою роль, но вам всем следует начать одеваться здесь поярче.
Дверь салона распахнулась. Вошли двое парней. На обоих были обтягивающие джинсы и еще более обтягивающие футболки. У обоих были осветленные и мелированные волосы, выщипанные брови, и еще я заметила своим наметанным глазом работу ботокса, когда осторожно пригляделась к ним, чтобы определить, двигаются ли мышцы на их лицах, когда они разговаривают.
Отец подбоченился.
— Прошу прощения, — заговорил он, — но мы работаем по записи и не принимаем тех, кто зашел просто так.
— Можно подумать, нас это волнует, — хмыкнул тот, что был повыше и посветлее.
— Вот и отлично, — сказал отец. — Потому что я косметолог, а не волшебник.
Высокий парень поднял знак с надписью «Продается».
— Вам что-нибудь об этом известно? — спросил он. Папа переплел пальцы на макушке своей лысой головы.
— О чем?
У меня было такое ощущение, будто я попала на место действия старого вестерна. Я сделала шаг вперед.
— Послушайте, — сказала я, — в этом волосатом городе хватит места для всех нас.
— Скажите это вашему старику, — посоветовал мне высокий.
Тут заговорил тот, что был пониже:
— Знаете, мы далеко не в первый раз сталкиваемся с гомофобией.
— Вот что, придержи-ка свой bосса,[27] сынок. У меня в семье есть собственный гей. Даже два, если считать его мужа, — сообщил папа.
Марио и Тодд помахали незваным гостям.
— Пап, скажи, что ты сожалеешь о том, что повесил знак, — проговорил Марио. — И пообещай, что больше этого не сделаешь.
— Sei pazzo! — закричал отец. — Это означает: «Ты безумец!», перевожу я для находящихся в комнате неитальянцев, — добавил он.
— Проще было бы сказать: «Для всех», — вставила я. Папа потряс кулаком.
— Ну какой парикмахер мог бы накапать властям на канализационную систему своих соседей?! — загремел он. — Scemo! Stupido! Cretino![28] — Он плюнул себе под ноги. — Disgrazio![29]
Вики подошла к нему и стала заметать папин плевок в совок.
Парни из «Лучшей маленькой парикмахерской» только покачали головами.
— Мы понятия не имеем, о чем он говорит, — сказал маленький.