Денис, очень тихо насвистывая мелодию, услышанную несколько часов назад в «Милонге», вошёл в комнату, огляделся по сторонам, уселся на старенький стул, закурил, перевёл взгляд на Анхен.
— Рассматривай меня, дон Оскар, внимательно рассматривай, не стесняйся! Ничего, что я на «ты»? Имидж у меня нынче такой: грубоватая и отвязанная стервочка, фанатичка с ярко выраженными фашистскими взглядами…. Совсем не по образу мне «выкать». Ну, так как я тебе?
Фройляйн Мюллер (о том, что она до сих пор не замужем, Денис узнал из её личного дела, тщательно изученного ещё в Москве) за эти одиннадцать лет, прошедших с момента их расставания на Шпицбергене, разительно изменилась. Куда только подевалась та милая молоденькая девчушка, строящая из себя эмансипированную и независимую особу, но краснеющая по любому поводу и даже без такового? Сейчас перед ним сидела симпатичная зрелая женщина с холодным циничным взглядом красивых голубых глаз, прекрасно знающая себе цену и относящаяся к окружающему её миру с нотками печального пессимизма и лёгкого презрения.
— Хорошо выглядишь, — подбадривающее подмигнул Денис. — Только вот морщинка нехорошая прорезалась на лбу, вертикальная такая, грустная…. Это очень плохо. Тяжело пришлось?
Анхен улыбнулась в ответ: от таких улыбок сердце собеседника тут же леденеет — в приступе острой и нежной жалости к улыбающейся…
— Я ведь, командир, тогда, на Шпицбергене, влюблена была в тебя. Без памяти влюблена…. Всё понимала: что любимая жена у тебя, что мне ничего не светит, но ничего не могла с собой поделать. Потом ты уплыл.… Нет, лучше не буду вспоминать, а то заплачу ещё, а мне не полагается — по стервозному имиджу.… А сейчас вот знаю, что ты овдовел.… Извини, прими мои соболезнования! Так вот, знаю, но уже поздно: слишком много я накуролесила за эти годы…. Моральный облик уже не тот, не гожусь я тебе в верные жёны.… Не достойна, так сказать.… Опять же, дочка расстрелянного Лаврентия Берии, злейшего врага народа, законченного монстра и супостата.… Налей-ка мне рома, а то точно зареву, как натуральная белуга…. Бутылка, стаканы и рюмки стоят вон в том навесном шкафчике…
Денис торопливо поднялся со стула, достал из шкафчика бутылку с синей этикеткой, украшенной чёрными солидными якорями, набулькал янтарной жидкости в пузатые рюмашки, одну поставил перед девушкой (пардон, молодой и симпатичной женщиной!), другую зажал в своей ладони.
— Ну, чтобы сука-грусть быстро ушла и никогда уже не вернулась! — Анхен одним глотком опрокинула в себя огненную жидкость крепостью в пятьдесят шесть алкогольных градусов (судя по надписи на этикетке), чуть поморщилась, зажмурилась, посидела так с минутку и снова открыла глаза.