Весть об этом подвиге послушания распространилась в соседнем монастыре, и некоторые братья приходили своими глазами удостовериться в этой изумительной покорности. Однажды в присутствии таких посетителей старец позвал Иоанна и велел ему выбросить в окно сосуд с маслом, составлявший их единственный запас. Преподобный беспрекословно исполнил это приказание, не рассуждая о том, что это масло им чрезвычайно нужно.
Еще как-то раз пришли монахи, желавшие полюбоваться Иоанновым послушанием. Старец позвал его и приказал бежать к одной указанной скале и прикатить ее к месту, где они находились. Это была громадная каменная масса, которую бы не могли сдвинуть несколько человек. И однако Иоанн, подбежав к ней, стал толкать ее то плечом, то животом и ногами, прилагая всевозможное усилие, пока все его платье и даже скала не были смочены его потом. Этим он доказал, что, когда настоятель приказывает ему что-нибудь, ему нечего смотреть, возможно ли, это или нет, а только слушать.
За такое исключительное смирение Господь даровал ему впоследствии дар пророчества. Одиннадцать, или двенадцать лет упражнялся он таким образом в отречении от собственной воли. После этого, так как его духовный отец умер, он провел около пяти лет в различных монастырях и наконец удалился в, пустыню, чтобы жить совершенно отшельником.
Место, выбранное им для уединения, была пустынная гора в округе города Ликополя. Он вырыл себе пещеру в скале, к которой был трудный доступ, и заткнул вход, чтобы его не отвлекали от погружения в духовно-созерцательную жизнь. В это время ему было от сорока до сорока двух лет. И он пробыл в этом затворе до девяноста лет, не отворив его ни разу никому, кроме только одного человека, который и сохранил нам повествование о его жизни.
Как ни желал он всей душой жить с одним лишь Богом, он не мог помешать, чтобы к нему не стекались со всех сторон, так что он принужден был разрешить выстроить неподалеку от своей кельи помещение, в котором бы посетители были защищены от непогоды и пользовались странноприимством, на котором так настаивает Евангелие. Но он говорил лишь по субботам и воскресениям через окно, которое служило ему для передачи ему пищи. И он не позволил ни одной женщине приблизиться к его келье.
Он вел в этом месте совершенно Небесную жизнь. Он находился в постоянной молитве и созерцании. Сердце его, отрешенное от земли и чуждое мирских забот, возносилось к Богу с полной свободой, и Бог, соединяясь все теснее с его душой, по мере того, как возрастала его отрешенность от мира, наполнял ее светом и обилием благодати.