Пафнутий, придя в себя от страха после этих слов, не сомневался более, что это есть милость Божия, показывающая ему для его назидания какого-нибудь отшельника необыкновенно высокой жизни, каких именно он и искал, обходя эти отдаленные пустыни.
Он подошел к нему и решился спросить у него о его имени, а также о всей его жизни, заклиная его ничего от него не скрывать.
Преподобный, побуждаемый к ответу христианской любовью, без всякого притом самолюбия, с великой простотой ответил на все его вопросы. Он рассказал ему, как жил тут и также о знамениях благодати, которые посылал ему Господь.
Судя по этим знакам Божьего к нему благоволения, он достиг высшей святости. Если он лишил себя всех человеческих утешений, то имел множество радостей свыше. Когда миновало первое время испытаний, Бог стал подавать ему хлеб через Ангела, который также приносил ему по воскресеньям хлеб жизни, то есть Божественное Тело Господа нашего Иисуса Христа. Освобожденный от заботы о своем телесном пропитании, чудесно насыщаемый Святыми Дарами, он не имел в жизни другой цели, как угождать Богу, иного занятия, как восхвалять и любить его, иного желания, как обладать Им.
Это желание должно было скоро осуществиться, как по преклонности его лет, так и потому, что его сердце слишком было готово к небесной жизни. Бог послал преп. Пафнутия, как он послал преп. Антония к святому отшельнику Павлу, чтобы через него до христиан дошел слух о святости его жизни. Проведя с ним ночь в молитве, Пафнутий увидал на другой день страшное изменение на его лице; это были черты и бледность человека при последнем издыхании. Он был смущен опасением так рано потерять его, но святой утешил его и признался ему, что он достиг конца. Он преподал ему несколько наставлений для спасения его души, и затем, встав и молясь, обливаясь слезами, он преклонил колени на землю и сказал: «Господи, в руки Твои продаю дух мой!» В эту минуту он был окружен Небесным сиянием и отошел в этом молитвенном положении.
Пафнутий, который передает об этом как очевидец, говорит, что по его смерти пустыня огласилась ангельским пением. Что касается до него, то он был так растроган, в таком восторге перед этим чудесным явлением, что его глаза как бы стали двумя источниками слез, которые текли из чувств радости, нежности и умиления, теснивших его душу.
Он никогда не удалился бы из этого места и с радостью бы поселился в гроте Онуфрия. Но он уже узнал от почившего, что эта пещера ему не назначена. В самом деле, только что тело святого было покрыто землей, как эта безмолвная свидетельница жизни преподобного сама собой обрушилась.