Смущённо улыбаясь и всё время принося извинения за каждый свой шаг, особо уполномоченный в сопровождении Кобылинского бегло осмотрел комнаты, которые занимала Семья, зашёл к больному Алексею и убедился, что Цесаревич лежит в кровати из-за серьёзного недомогания, был представлен Государю и Императрице, которых подкупил тем, что в отсутствие посторонних называл их «Ваши Величества». Комиссар, одетый в матросскую блузу и тулуп, вежливо снимал свою папаху, когда входил в помещение, всё время улыбался, вёл себя доброжелательно, от чего заключённые уже отвыкли, и явно чего-то недоговаривал…
Яковлев произвёл своей мягкостью, скромностью и почтительностью хорошее впечатление на Николая Александровича и даже потерявшую доверие к людям Государыню. Невдомёк было порядочному человеку – царю, принципы которого нисколько не поколебали предательство, подлость, измена родственников и друзей, казавшихся такими добрыми и искренними, когда он был у власти, что к нему был подослан со специальным поручением новых правителей России один из опаснейших террористов империи – Яковлев-Мячин-Стоянович.
Уральский боевик Яковлев-Мячин начал свою деятельность в 1905 году с того, что бросал бомбы в казаков, готовил взрыв солдатской казармы. В 1906 году он бросил бомбу в открытое окно квартиры деятеля монархической партии, когда за столом сидели глава семьи, его жена, дети и родственники. Пострадал не только объект теракта, но и ни в чём не повинные люди. В 1907 году Яковлев участвовал в захвате оружия, динамита, ограблении почтового вагона с деньгами, нападении на самарских артельщиков, с трупов которых он снял 200 000 рублей. В 1908 году Яковлев со своей шайкой проходил по делам о двух миасских ограблениях и хвалился тем, что при втором грабеже в Миассе «убито и ранено со стороны противника 18 человек».
Когда по его следам пошла полиция, он бежал за границу, работал в Бельгии на фабрике, выучил французский язык и приобрёл европейский лоск. Столь яркая личность конечно же не могла остаться без внимания французской «Сюрте женераль»[161] и германского Отдела IIIВ. А для русских «пламенных революционеров» и террористов-«демократов» никогда не было зазорным безбедно существовать на вспомоществование иностранных специальных служб. Яковлев-Мячин тоже этого нисколько не стыдился, когда вернулся в первые месяцы 17-го года в Россию и предложил свои услуги «Комнате № 75» штаба большевиков в Смольном. Это карательное заведение, из которого выросла знаменитая ЧК, создал и весьма профессионально руководил им младший брат известного «борца» с германским шпионажем генерала-контрразведчика Михаила Бонч-Бруевича Владимир. Он подчинялся только Председателю ВЦИК Свердлову и с удовольствием взял на «работу» старого приятеля и коллегу своего шефа по террористическим «эксам» на Урале, хотя и догадывался, что Мячин давно был двойным агентом. Но кто из высокоидейных социалистов-революционеров или большевиков и меньшевиков-марксистов не боролся за свои «убеждения» на деньги иностранных «меценатов»?! Нормы человеческой морали были лишними для тех, кто хотел сначала на Россию, а затем и на весь мир распространить свой главный жизненный принцип: «Грабь награбленное!»