"Нет", - твердо проговорил Антони, и трясущейся рукой отодвинул от себя стопку, а рядышком на тарелочку аккуратно положил вилку со сморчком.
"Нет! Нет! Чего вы все отнекиваетесь?" — зло повторял Константин, расхаживая кругами по кухне.
"В выборе между грибом и бомбой, если я одно не предпочитаю, не следует, что я другое предпочитаю", — осторожно защищался Антони.
"Бросьте вы эти средневековые силлогизмы! Ты же сам сказал: лучше ядовитый гриб съесть самому, чем травить хиросимских младенцев радиацией, так? Тогда пей и закусывай немедленно подберезовиком!" - Костя был неумолим.
"Не могу", — промычал Антони, поднеся было вилку ко рту, и снова опустив ее на тарелочку со зловещим лязгом.
"Не могу? — зло передразнил его Костя. - А я могу? Я могу? Если я могу, почему же ты-то не можешь? Это, получается, не борьба за мир, а двойные стандарты!"
"Каждый апроксимируется к борьбе за мир своими пацифизмами, — пытался достичь компромисса Антони. — Пусть русский народ протестует против милитаризма водками и грибами. А мы будем односторонне разоружаться".
"Мы, значит, можем спиваться к чертовой матери водярой, ослабляя наш вооруженный потенциал и мужскую потенцию, пока вы будете тут пузо надувать тяжелой водой, превращаясь в самую мощную на свете водородную бомбу? Какая тут может быть, к черту, разрядка с детантом?" — возмущался Костя.
"Я больше не буду", - выдавил из себя Антони.
"Чего не буду?"
"Пить перекипяченную воду, — как провинившийся школьник, сказал Антони. — Но вы тоже должны запретить самовар".
"С какой такой стати я буду запрещать самовар?"
"Самовар кипит!" — афористично констатировал Антони.
"Конечно, кипит. И, главное, шумит. Вначале поет, а потом шумит. Когда самовар шумит, вода, значит, кипит белым ключом", — начинал заводить излюбленную шарманку Костя.
"И тут надо пить чай", — как заученный урок, подсказал Антони.
"И тут надо заваривать чай", — уточнил Костя.
"А самовар шумит. Чай пьют, а самовар дальше шумит", — с хитрой миной продолжал подсказывать Антони.
"Ты к чему клонишь?" — насторожился Костя.
"Я видел в фильмах Чехова. Три сестры. Пьют чай. А самовар шумит. Заварили. Потом подлили. Опять шумит. Опять подлили. Опять заварили. А самовар кипит. Уголь красный. Дым идет. Или пар. Шесть часов кипит, а может, и целые сутки — перекипяченной водой. Сколько лет самовару на Руси?" — вдруг прямо спросил он Костю.
"Да тысячу лет будет. С татарского ига", - задумался тот.
"А?! — вдруг встряхнулся пан Тадеуш. — Понял! Я понял к чему пан Антони клонит. За тысячу лет этого самоварного чаепития весь русский народ, по вашей же. Костя, теории, превратился в водородную бомбу!"— От этой жуткой мысли его лоб покрылся потом.