Подпоручик думал, как уютно сейчас в столовой Франков. Его, конечно, уже перестали ждать, и воспользовавшийся его отсутствием Кудревич, наверное, уселся рядом с Лелечкой.
— Пожалуйста, пожалуйста, — прошептал Алгасов, чувствуя приступ ревности, и кисть темляка еще сильнее замоталась в его руке. — Как только выберусь из этой дурацкой казармы, отправлюсь к Франкам и назло всем буду весь вечер ухаживать за Инночкой Франк. А вы любезничайте себе, сколько хотите, со своим балетных дел мастером, лучшим вальсёром Порт-Артура, — с разгорающейся злобой передразнил он кого-то.
Но злиться надоело, и подпоручик принялся перебирать в памяти свои встречи с Лелечкой. Сколько незабываемых чистых мгновений дала она ему, в особенности когда подпоручик находился в Дальнем. Он даже зажмурился — так ярко и свежо встало перед ним воспоминание о том августовском дне, который он провел с Лелечкой. Вечерело, когда они отправились к морю немного пройтись. Порывистый ветер развел в бухте Виктория довольно сильную волну. Брызги воды долетали до камней, на которые Лелечка собиралась сесть. Она так и не решилась на это, с сомнением осматривая каждый камень, мокрый от воды. Так и не присев, они дошли до берега. Чуть отступая от него, тянулась гряда камней — естественная небольшая плотина, в которую со стороны моря били волны. Их огромные зеленоватые гребни закипали далеко в море, откуда невидимое крыло ветра размашисто гнало их к берегу. Не достигнув его в этом месте, они разбивались о плотину в водяную пыль, падали вниз белой накипью и, усмиренные, отступали назад в море. Зато с другой стороны плотины — между нею и береговой галькой — прозрачная вода лежала тихо, как застывший пруд.
Вдоль берега, неуклюже валясь с борта на борт, медленно шел китайский сампан. Его грязный коричневый парус был так наполнен ветром, что мачта гнулась, как молодое деревце, и, казалось, вот-вот разлетится в куски. А справа от сампана, обгоняя его и неся на носу белопенный бурун, ходко мчал со стороны Бицзыво изящный миноносец, густо дымя из всех своих четырех труб.
— «Стерегущий», — зоркими глазами прочел подпоручик название военного корабля.
— Счастливые люди моряки, — мечтательно произнесла Лелечка. — Каждый день у них что-нибудь новое. Как я жалею, что не могу стать моряком! Я завидую даже китайцам, плывущим на этом сампане. Когда я смотрю на море, мне хочется переплыть его или еще лучше — перелететь, чтобы взглянуть с высоты, что делается на белом свете, чем живут люди в других краях. Я выбрала бы все, что есть лучшего, сравнила, примерила и построила себе собственный кодекс жизни. Морякам это легко сделать, а мне невозможно. Верь тому, что читаешь. А ведь я по натуре Фома неверующий, и до всего мне требуется прикоснуться собственными руками. Я знаю, что счастье есть на земле, но не пойму, где оно, — серьезно закончила она свою краткую исповедь.