— Счастье — это любовь! — пылко воскликнул Алгасов. — Самое трудное в жизни, — несколько тише и задушевнее сказал он, думая о своей спутнице, — это найти и сохранить около себя человека, который понимает и разделяет твою любовь.
— Может быть, это и так, — раздумчиво согласилась Лелечка. — Но что такое любовь?..
Алгасов быстро взглянул на ее строгий профиль: зачем она задала ему этот вопрос?
А она полушутливо, полусерьезно добавила:
— Не отвечайте только, пожалуйста, иначе скажете пошлость. О любви лучше всего молчать… Смотрите, смотрите, Гри-Гри!
Она коснулась его руки, заинтересованно глядя в пространство между каменною грядою и берегом. Алгасов посмотрел туда же.
В тихую заводь заплыла стая мелкой рыбешки, осторожно подошла к водорослям, покачалась на них в прозрачной воде и серебряными брызгами бросилась в стороны. Из водорослей неожиданно выскочил и как-то боком побежал по прибрежной гальке сердитый краб с выпученными глазами.
— Совсем генерал Фок, — звонко рассмеялась девушка. — Ну, не будьте букой. Запрет мой относится только к одной теме.
Прикосновение ее теплых пальцев к его руке было невинной, дружеской лаской, но Алгасов почувствовал, как между ними протянулась вдруг тонкая неразрывная нить взаимного понимания. Слова о любви, которые он хотел ей сегодня сказать, действительно стали ненужными.
Солнце почти закатилось. Пожаром вспыхнула заря. Черными птицами с обагренными пламенем крыльями потянулись вверх одна за другой сумеречные тени.
— Пойдемте домой, мой милый мечтатель. Мне холодно, — зябко подернула Лелечка плечами.
Уходя, они бросили прощальный взгляд на море. Сначала они увидели двигавшиеся к ним огни — красный и зеленый, потом услышали мерный угрожающий гул, и, наконец, мимо берега пронесся огромный пароход, шумный, сверкающий и прекрасный…
Очарование воспоминаний прервал вестовой, явившийся с вызовом Алгасова в канцелярию к ротному командиру.
— Григорий Андреевич, — сказал ротный командир, отводя глаза от молодого офицера в сторону. — Из штаба полка мне передали, что у вас дома что-то стряслось. Идите-ка, голубчик, домой. Если вы нужны будете в роте, я пришлю за вами вестового, — и ротный командир торопливо пожал Алгасову руку.
В воротах казармы подпоручик увидел Родиона в одном мундире с криво надетым поясом. У солдата был вид чрезвычайно взволнованный.
— Ты чего здесь болтаешься? — удивился Алгасов. — Что за вид у тебя? Напился на блинах, что ли?
— Никак нет! Несчастье у нас. Так что мичман Кудревич вместе со «Стерегущим» нонича утром утопли…
— Как?! Что ты говоришь? — воскликнул подпоручик, останавливаясь и хватая денщика за плечо.