— Так точно, потоп. Их вестовой, Больших-Шапок, все мне в точности рассказал: как японец артиллерией «Стерегущего» разбил, и он пошел ко дну, а «Решительный» в Артур прорвался.
— Какое несчастье, какое несчастье! — быстро зашагав от казармы, говорил Алгасов. Тоска сдавила ему грудь. Он думал, как опечалит Лелечку известие о гибели мичмана, и, все еще не веря, что его соседа по комнате уже нет на свете, скорбно повторял: — Бедный, бедный Константин Владимирович!
— А им голову оторвало, и они лежат теперь в Сводном госпитале, — продолжал Родион, стараясь идти в ногу с офицером.
— Что ты путаешь? — снова остановился Алгасов. — Только что говорил — мичман утонул, а теперь в госпитале лежит.
— Никак нет! Это не им голову оторвало, а барыне Франк. Как наша барышня вместях с ней пошли в гости к барину Сидорскому, японская эскадра и возьмись палить. Всех и поубивало.
— Всех? — переспросил Алгасов, бледнея, срывающимся голосом. — Что это за «наша барышня»… Елена Владиславовна? — и сердце захолонуло в ожидании ответа.
— Так точно. Но барышню только ранило. Давеча еще были живы.
— Жива? — хрипло выдохнул Алгасов, напряженно глядя перед собою.
— Так точно, — не решился сказать Родион сразу всей правды.
Охваченный тревожным волнением, Алгасов круто повернул, почти побежал к госпиталю. Он не мог поверить в возможность несчастья. Ему хотелось надеяться, что оно прошло мимо. Чувство надежды никогда не покидает человека. Родион едва поспевал за ним.
В комнате врача, с надписью на черной железной дощечке «Дежурная», Алгасов нашел Сеницкого и по лицу его понял, что все кончено.
— Нет в живых? — вымученно спросил он неповиновавшимся голосом.
Сеницкий молча кивнул.
— Как же это произошло? — бессвязно и даже как-то бездушно, словно поддерживая ненужный разговор, спрашивал Алгасов. — Очень мучилась?.. Что вы знаете?
— Очень мало… Принесли едва живой. Осмотрел ее, сделал перевязку. Больше помочь ничем нельзя было.
— Дальше! — нетерпеливо перебил Алгасов. — Когда ее принесли… она…
— Дальше, голубчик, пришло то, что с каждым из нас неминуемо приключится… мгновением раньше, мгновением позже.
— Дайте мне посмотреть на нее, — с дрожью в голосе попросил Алгасов.
— Пойдем, — коротко ответил Сеницкий, нахлобучивая фуражку.
Сеницкий и Алгасов вышли из дежурной, Родион поплелся за ними.
Алгасов встал в углу так, чтобы ему была видна Лелечка. Вытянув голову, он настороженно вглядывался в лицо девушки: не откроет ли глаза, не улыбнется ли?.. В памяти оживали видения прошлого, и все вокруг было, как смутный сон, разорванный на части.