В знакомой сумеречной комнате, где пахло мускусом и пылью от вечно задвинутых штор, гостя встретили совсем не так, как в прошлый и позапрошлый раз. Стоило Фандорину переступить порог тихого кабинета, как к нему, шелестя шелками, метнулась стремительная, узкая тень. Гибкие руки обхватили его за плечи, к груди прижалось закрытое вуалью лицо.
– Боже, боже, какое счастье, что вы пришли, – зашуршал сбивающийся голос. – Мне так страшно! Я глупо вела себя в прошлый раз, ради всего святого, простите. Вы должны извинить самоуверенность женщины, которая слишком увлекалась ролью разбивательницы сердец. Знаки внимания, которыми осыпали меня Станислав Филиппович и Петр Иванович, совсем вскружили мне голову. Бедные, бедные Пьер и Станислас! Могла ли я подумать… – Шепот перешел во всхлипывание, на рубашку статского советника упала самая настоящая слеза, а за ней еще одна и еще.
Однако Эраст Петрович и не подумал использовать психологически выгодный момент в интересах расследования. Осторожно отстранив плачущую „сотрудницу“, он прошел в комнату и сел не на диван, как в прошлый раз, а в кресло, возле письменного стола, на котором тускло поблескивала никелированными клавишами пишущая машина.
Впрочем, Диану сдержанность гостя нисколько не смутила. Стройная фигурка последовала за Фандориным, на миг замерла перед креслом и вдруг переломилась пополам – эксцентричная особа рухнула на колени и моляще воздела сцепленные руки:
– О, не будьте так холодны и жестоки! – Поразительно, но шепот никоим образом не ограничивал драматических модуляций голоса – очевидно, сказывалась изрядная тренировка. – Вы не представляете, как много я пережила. Я осталась совсем одна, без защитника, без покровителя! Поверьте, я умею быть полезной и… благодарной. Не уходите! Останьтесь, побудьте у меня подольше! Утешьте меня, осушите мои слезы. Я чувствую в вас спокойную, уверенную силу. Только вы можете вернуть меня к жизни. С Бурляевым и Сверчинским я была госпожой, но я могу быть и рабыней! Я исполню любое ваше желание!
– В самом д-деле? – заинтересовался Фандорин, глядя на темный силуэт сверху вниз. – Тогда для начала снимите вуаль и зажгите свет.
– Нет, только не это! – отпрянула, вскочив на ноги, Диана. – Любое другое желание, любое, но только не это.
Статский советник молчал, глядя в сторону, что было уже и не очень учтиво.
– Вы останетесь? – жалобно выдохнула бывшая роковая женщина, прижимая руки к груди.
– Увы, не могу. Дела службы, – сказал Эраст Петрович, поднимаясь. – Я вижу, вы в расстроенных чувствах, а на долгий разговор у меня сейчас нет времени.