Суровый человек, кажется, был потрясен ее признанием, но кинжал спрятал.
– Зачем ему? – спросил он. – Не понимаю. Вчера понятно, но раньше?
– Об этом меня не спрашивай, – пожала плечами Жюли.
Поняв, что немедленная смерть ей не грозит, она что-то очень уж быстро успокоилась и даже стала поправлять прическу.
– Я вашими играми в казаки-разбойники не интересуюсь. Вам, мальчишкам, только бегать друг за другом, из пугачей палить и бомбы бросать. Нам бы, женщинам, ваши заботы.
– А в чем ваша забота? – Грин смотрел на нее тяжелым, недоумевающим взглядом. – Что в вашей жизни главное?
Тут уж удивилась она:
– Как что? Любовь, конечно. Важнее этого ничего нет. Вы, мужчины, уроды, потому что этого не понимаете.
– Из-за любви? – медленно выговорил самый опасный российский террорист. – Снегирь, Емеля, остальные? Из-за любви?
Жюли наморщила носик:
– А из-за чего же еще? Мой Глеб тоже урод, такой же, как ты, хоть играет не за разбойников, а за казаков. Что просил, то я и делала. Мы, женщины, если любим, то всем сердцем, и тогда уж ни на что не оглядываемся. Пускай хоть весь мир летит к черту.
– Сейчас проверю, – сказал вдруг Грин и снова вынул кинжал.
– Ты что?! – взвизгнула „сотрудница“, отскакивая. – Я же призналась! Что еще проверять?
– Кого вы больше любите, его или себя. Террорист шагнул к ней, а она попятилась к стене и вскинула руки.
– Сейчас вы протелефонируете своему покровителю и вызовете его сюда. Одного. Да или нет?
– Нет! – крикнула Жюли, скользя вдоль стены. – Ни за что!
Она достигла угла и вжалась в него спиной. Грин молча приблизился, держа кинжал наготове.
– Да, – произнесла она слабым голосом. – Да, да. Хорошо… Только убери это.
Обернувшись к сидящей женщине, которая все так же размеренно делала свою опасную работу, Грин приказал:
– Игла, справься, каков номер обер-полицеймейстерства.
Носительница странного прозвища – та самая связная, о которой рассказывал Рахмет-Гвидон, – отложила незаконченную бомбу и встала.
Эраст Петрович воспрял духом и приготовился действовать. Пусть Игла отойдет от смертоносного стола хотя бы на десять шагов. Тогда толкнуть дверь; в три, нет, в четыре прыжка преодолеть расстояние до Грина; оглушить его ударом ноги в затылок, а если успеет обернуться, то в подбородок; развернуться к Игле и отрезать ее от стола. Непросто, но выполнимо.
– Сорок четыре двадцать два, – всхлипнув, сказала Жюли. – Легкий номер, я запомнила.
Увы, Игла так и осталась возле своих бомб.
Телефонного аппарата Фандорину было не видно, но, очевидно, он находился здесь же, в комнате, потому что Грин, снова убрав кинжал, показал рукой куда-то в сторону: