– Пятнадцать нет. Нужно сорок. Прощайте. Повернулся и пошел к выходу. Хозяин догнал, проводил до двери.
Нежто передумал? Вряд ли. Не такой человек. Тогда зачем догнал?
– Храпова-то вы? – шепнул в ухо Тимофей Григорьевич.
Вот зачем.
Грин молча спустился по лестнице. Пока шел по заводской территории, думал, как быть дальше.
Выход оставался один – все-таки экс.
Что полиция занята розыском, даже неплохо. Значит, меньше людей на обычные нужды выделено. Например, на охрану денег.
Людей можно взять у Иглы.
Но без специалиста все равно не обойтись. Следует послать телеграмму Жюли, чтоб привезла своего Козыря.
За проходной Грин встал за фонарный столб, немного подождал.
Так и есть. Из ворот деловито выскочил неприметный человек приказчицкого вида, повертел головой и, заметив Грина, сделал вид, что дожидается конки.
Осторожен Лобастов. И любопытен.
Это ничего. От хвоста оторваться было нетрудно.
Грин прошел по улице, свернул в подворотню и остановился. Когда следом сунулся приказчик, стукнул его кулаком в лоб. Пусть полежит минут десять.
Сила партии заключалась в том, что ей помогали самые разные люди, подчас совсем неожиданные. Именно такой редкой птицей была Жюли. Партийные аскеты смотрели на нее косо, а Грину она нравилась.
Ее цвет был изумрудный – легкий и праздничный. Всегда веселая, жизнерадостная, нарядная, благоухающая неземными ароматами, она вызывала в металлическом сердце Грина какой-то странный звон, одновременно тревожный и приятный. Само имя „Жюли“ было звонким и солнечным, похожим на слово „жизнь“. Сложись судьба Грина иначе, он бы, наверное, влюбился именно в такую женщину.
У членов партии не было принято много болтать о своем прошлом, но историю Жюли знали все – секрета из своей биографии она не делала.
Подростком она лишилась родителей и попала под опеку к родственнику, чиновному господину изрядных пет. На пороге старости родственнику, по выражению Жюли, „бес засел в ребро“: доверенное наследство он растратил, воспитанницу растлил, а сам в скором времени свалился в параличе. Юная Жюли осталась без гроша в кармане, без крыши над головой, но с солидным чувственным опытом. Карьера перед ней открывалась только одна – профессионально женская, и Жюли явила на этом поприще незаурядное дарование. Несколько лет она прожила в содержанках, меняя богатых покровителей. Потом „толстяки и старики“ ей надоели, и Жюли завела собственное дело. Возлюбленных теперь она выбирала себе сама, как правило, нетолстых и уж во всяком случае нестарых, денег с них не брала, а доходы получала от „агентства“.