Почетный караул — офицеры вооруженных сил в парадной форме чернильного цвета, за исключением двух-трех ярких пятен: красных лампасов, широкого белого ремня и множества медных пуговиц, — выступили вперед и рассыпались по обочинам дорожки. Глядя на эту дорожку, я сначала слышу, а затем вижу духовой оркестр, марширующий за кавалькадой маленьких золоченых микромобилей, сверкающих яркой свежей краской, каждый из которых был украшен разноцветными лампочками и флагом страны сидящих в ней гостей. Надо отдать должное карнавальной выдумке Камильери — выглядело это впечатляюще.
В первом микромобиле, возглавляющем группу должностных лиц, стоящих у кормила власти, едет премьер-министр Чарльз Абела, за ним следует министр иностранных дел Великобритании сэр Эдмонд Невиль, потом — министры Греции, Италии и Франции. Мне интересно было увидеть премьер-министра. Я представляла его полным ничтожеством и знала только то, что он не любит Джованни Галициа. Тут я вспомнила фразу Ёжика о том, что не следует вставать на пути Джованни Галициа.
А вот и Галициа собственной персоной. Едва его машина доехала до холма, он вышел и прошел оставшийся путь пешком, пожимая руки своим обожателям, обращаясь к знакомым с теплыми словами. Вот он замешкался немного, чтобы показать фотографию своих детей, а затем начал обниматься и дружески похлопывать по плечам однопартийцев. Его жена, британская аристократка, которую я узнала по портрету, но не имела удовольствия встретить на приеме в Палаццо Галициа, пошла впереди микромобиля.
Гости угощаются шампанским, икрой, устрицами, затем занимают свои места. В первом ряду восседают Чарльз Абела и министры иностранных дел, во втором — их жены и, как ни странно, Галициа. В третьем ряду мало народа, из чего я делаю вывод, что там находится штат службы безопасности и прочие. Видимо, Галициа был раздосадован тем, что его место во втором ряду: едва заняв его, он тут же привстал и сел на край стула, чтобы быть ближе к первому ряду.
По сигналу Камильери гаснет свет, и мы погружаемся в кромешную тьму на несколько минут. Виктор с помощью реостата медленно направляет освещение так, что на мгновение или два руины храма озаряются космическим сиянием. Зрители застывают, пораженные гипнотической игрой света. И если в дневное время эти циклопические камни оказывают неизгладимое впечатление, то в сумерках они приобретают какую-то первобытную силу, способную глубоко воздействовать на психику, будто на короткое время духи прошлого, населяющие эту территорию, на несколько мгновений становятся почти видимыми. Можно представить себе на несколько минут, что чувствовали первобытные люди в присутствии Великой Богини — всемогущей и всезнающей, любимой, обожаемой и внушающей благоговейный страх. Я чувствую трепет в чреслах, и меня не отпускает ощущение надвигающейся катастрофы. Вдруг у меня возникает желание остановить это представление, чтобы все остались живы и здоровы. Но вот лампы засветили в полную силу, я направляю прожектор на священный вход в храм, и представление начинается.