Я успел его поймать до того, как он коснулся земли. Высокая трава спрятала нас от чужих глаз. Защитный экран куполом накрыл меня и Дария. Дальше я действовал, как во сне: обломал стрелу, порвал рубашку, очистил заклинанием нож и сделал разрез впритык к торчащей из тела Дара стреле. Он вздрогнул и потерял сознание от боли, но мне это было на руку. Наконечник вышел легко, а я уже останавливал пузырящуюся в месте разреза кровь, вливал энергию и прижимал рукой края раны, сращивая ткани и сосуды. Я знал, что должен успеть до того, как нас найдут те, кто стрелял в моего дядю.
Надеюсь, что на стреле не было яда. Я спешил - уже шуршала трава под легкими шагами. За миг до того, как они показались в поле моего зрения, я уже знал, кого увижу.
Пятерка затянутых в серое тайлов в полном вооружении грамотно окружила нас, лишая возможности бежать. Впрочем, после лечения Дара, сил даже на самый недалекий портал у меня не осталось. Экран я уже убрал.
Я медленно поднял руки вверх и сразу почувствовал укол в шею. Последняя мысль надеждой стучала в висках: "Пусть это будет снотворное" - и я отключился.
Везет нам с дядей в последнее время на мрачные и сырые подвалы!
Сухость во рту и головокружение - все-таки, снотворное. Мой голос превратился в шепот:
- Дар? - он обнаружился прямо напротив меня, на узком и жестком лежаке. Похоже, кто-то его перевязал, пока я отсыпался. Значит, сразу нас убивать не собираются.
На этот раз обстановка была богаче, спать на полу не придется, а в стене на уровне моей груди находилось окно, оформленное по обычаям любой темницы: зарешеченное и узкое настолько, что в него я смогу просунуть разве что одну ногу, и то голую. За окном горел закат, я высунул руку и пригнул загораживающую обзор траву. Похоже, что это задний двор какого-то замка. Вон крепостная стена, ворота закрыты, и два тайла скучают на посту. Девушка-дроу снимает белье с веревки, напевая песенку о веселом художнике, который вырезал неприличные картинки. Язык похож, очень похож на наш, я имею в виду, дроу, но словно устаревший. Главное, понять не сложно, и это хорошо. Девушка заметила, что я ее рассматриваю, и, смутившись, убежала вместе с корзиной.
Тайлы обыскали нас, и у меня пропали не только ножи, но и медальон, который я не снимал со дня маминой смерти. Гады, уж портрет им точно не к чему. Сумка, в которой лежал дневник и остатки ветчины, им тоже приглянулась.
Пока я любовался видом из окна, Дарий проснулся и попытался сесть. Движение вызвало приступ мучительного кашля, он выхаркивал на пол сгустки крови из пробитого стрелой легкого. Я делился энергией и помогал, как мог. К моей радости, за время моего сна почти восстановился запас сил.