– Не понимаю, – Владька отвел голову от огромного волосатого кулака.
– Не понима-аешь, – презрительно протянул Юрий Иванович. Откинулся на сиденье, закрыл глаза. – Что один – неудачник, другой – счастливчик – это тоже запрограммировано, заложено с младых ногтей? Вот ты, к примеру, доктор наук, профессор, а Лариска – продавщица, Генка – чиновник. Это как же, а? – приоткрыл глаз, посмотрел пытливо.
Владька обиделся было, нахохлился. Поднял недоуменно плечи и застыл в такой позе.
– Не знаю, не думал об этом, – вяло начал он, – Наверно, каждый выбирал то, что ему нравилось, чего душа требовала, – и оживился: – Конечно, так оно и есть. Лариске хотелось быть первой красавицей, она любила тряпки, побрякушки. Генка – вечный активист – то звеньевой, то председатель совета отряда, то еще какой-то общественный начальник. С чего ты взял, что они неудачники? Может, им ничего другого и не надо, может, они довольны и собой, и жизнью. Ведь ты-то живешь… – помялся, подбирая слово, – спартански, как Диоген в бочке, и счастлив. Не захочешь, я думаю, ни с Генкой, ни со мной местами поменяться? – он обрадовался, что так удачно ответил, посмотрел торжествующе на пассажира.
– Я?! – Юрий Иванович засмеялся и опять закашлялся, захрипел. Сплюнул в окно. – Много ты обо мне знаешь… – Вытер глаза ладонью. Сказал мрачно: – Платон предлагал всех художников гнать к чертям собачьим из городов-полисов. Неважно почему и за что, не в этом суть, главное – гнать… Проклинаю тот день, когда мне пришла в голову идиотская мысль, что я писатель.
Отвернулся к окну, всматриваясь в густую ночь, в которой иногда проплывали, словно ворочаясь, какие-то черные тени на обочине.
– Ты устал, – неуверенно решил Владька. – Ты написал большой роман, выдохся, и все тебе кажется в мрачном свете. Я же говорил про психологию творчества…
– Пошел ты со своей психологией, – лениво огрызнулся Юрий Иванович. – Нет никакой психологии, никакого творчества, – он нервно, мучительно зевнул. Пробубнил, прикрыв рот рукой: – И романа никакого нет… Ты на дорогу смотри, не на меня, – прикрикнул, когда Владька медленно повернул к нему вытянувшееся лицо.
Машина резко сбавила скорость, вильнула к краю шоссе и остановилась.
– Надо отдохнуть, – Владька потряс кистями рук. На приятеля старался не смотреть. – Почему ты считаешь, что роман у тебя не получился?
– Потому что я его и не писал, – снова, на этот раз притворно, зевнул Юрий Иванович. Отстегнул ремень безопасности, открыл дверцу. Высунулся наполовину, но опять втянул голову в машину. Пояснил, посмеиваясь: – Знаешь, кто я?.. Клим Самгин, только порядка на три пониже. Понял? – и выбрался наружу.