— Ты чего толкаешься, паршивец! — закричал Дудник. — Здесь женщины, дети, куда прешь?
Верзила на миг остановился, смерил своего соседа настороженным взглядом, после чего еще сильнее надавил на стоящих впереди людей.
— Говорят тебе — уймись! — не отставал Михаил. — Чтс же это никто за порядком не смотрит? Сейчас ты у меня попляшешь.
Он замахнулся, и тут же раздался милицейский свисток.
— В чем дело, граждане? — Милиционер энергично пробивался к ним. — Почему драку затеяли?
— Это вот он пристал, — зачастил скороговоркой незнакомец. — А я ничего. Я спокойно, как все…
— Выходите оба! — сурово приказал милиционер и стал выводить их из толпы. — Предъявите документы!.. Та-ак, инженер и… тоже инженер! И не стыдно? Пройдемте-ка со мной, уважаемые! Уплатив штраф за нарушение порядка, в следующий раз будете повежливее!..
За умелое выполнение задания Михаилу объявили благодарность. После этой операции была вторая, третья, четвертая… И от задания к заданию мужал чекист Дудник, рос его профессиональный опыт.
Когда осенью 1944 года Михаилу Семеновичу предложили перейти на работу во Львов, он не колебался ни минуты. Ему хорошо была известна ситуация, сложившаяся в западных областях Украины. Борьба с националистическими бандами требовала не только отменных навыков оперативной работы, но и мужества, отваги.
…Однажды пограничники сообщили: «При попытке нелегально перейти границу ранен оуновский агент. Находится в госпитале». Дудник решил немедленно навестить лазутчика.
Он увидел на больничной кровати совсем молоденького юношу с мягким пушком вместо усов и выразительными голубыми глазами. Не верилось, что этот паренек — враг. Михаил хорошо помнил протокол предварительного допроса нарушителя границы. Зиновий признался, что уже два раза пересекал границу, выполняя задание главаря банды Седого. Поручения были несложными: встретиться на той стороне с представителем центрального провода ОУН, передать ему донесение от Седого. Потом недели две-три, до следующей вылазки, можно отдыхать.
Хотя какой там отдых? Родители пожилые, отец и вовсе не двигается (сказалось к старости тяжелое ранение еще в первую мировую войну), брат — в Советской Армии. Вот и лежит все хозяйство на Зиновии.
— Я никого не убивал! — прошептал юноша. — Меня насильно вовлекли в банду, сделали связным. Теперь я рад, что всему этому пришел конец…
…Бандиты ворвались к ним в хату глубокой ночью. На столе как раз лежало письмо брата из армии.
— Ага, продались, значит, советам. Не в лес, а в армию сыночка вырядили! — накинулись на стариков. — Ну, ну, пусть служит, христопродавец. Зато когда вернется — застанет пепелище вместо родной хаты. Собирайтесь!