- Ну, это другое дело, парень... совсем другое дело! Откуда ж мне было знать? Племянник д'Энабюка, и волею Бога под моей крышей! Садитесь, сударь. Вы сказали, что голодны и хотите выпить... сию минуту.
Великан заметался по комнате, словно навозная муха, между стекол оконной рамы.
Насладившись своим триумфом, Жак подошел к Боннару и дружески похлопал его по плечу.
- А теперь идемте, - сказал он, - нам понадобится не один, а два кувшина вина. А мне сгодится буханка хлеба и хороший шматок окорока... Нам необходимо кое-что обсудить.
Боннар снова смерил Жака взглядом с головы до ног. Фиолетовый камзол еще дышал паром.
- Я не могу допустить, чтобы племянник Белена оставался в таком виде, - сказал он, будто для себя, - но все, что у меня есть, это одежда моряка - моя собственная. Я носил ее, когда был в тропиках вместе с вашим дядей, и ее хватило бы на двоих таких как вы.
- Одежда пусть вас не волнует! Принесите лучше вина и ветчины. Полный кувшин скорее поможет делу.
- Я позову Марию, - сказал Боннар и, подойдя к двери в дальнем углу комнаты, открыл ее, за ней оказалась лестница. Сложив руки рупором, он крикнул:
- Мария! Мария!
- Иду! - послышался сверху голос.
- Это моя дочь, - объяснил Боннар, - с тех пор как моя жена Франсуаза умерла, она помогает мне по дому...
- А вот и Мария! - продолжал старик. - Принеси-ка нам пару кувшинов прозрачного вина и ветчины. Это Жак Диэль, племянник Белена. Он мой гость. Когда обслужишь нас, постели ему в лучшей комнате.
Затем, повернувшись к Жаку, он спросил:
- Когда вы собираетесь уезжать, сударь?
Дю Парке смотрел на Марию и не мог оторвать глаз. Ему казалось, что с ее появлением мрачная комната наполнилась светом. Он был так поглощен созерцанием ее лица, что механически ответил:
- Завтра.
- Завтра? Но ваша кляча того и гляди сдохнет, а другой, чтоб одолжить, у меня нет. И вообще, после такой бури вы вряд ли проедете.
Но Жак стоял зачарованный и, казалось, не слушал. Более совершенного лица, обрамленного золотистыми волосами, ему не приходилось видеть. Завязки передника тесно обвивали ее тонкий стан, грудь была полной и округлой, а светло-карие глаза, чистые и ясные, не смущались его пристального взгляда.
- Я уже передумал, - внезапно, несколько дерзко сказал Жак, - завтра я не поеду. Я, может быть, даже некоторое время здесь задержусь.
- Ну же, Мария, поторапливайся, - сказал Боннар.
Жак проводил ее взглядом. Походка напоминала струящийся ручей, легко огибающий любые преграды, и Жак был окончательно сражен ею. Когда хозяин таверны предложил ему стул в дальнем конце стола, он воскликнул: