— Не ори, — морщась, проворчал грабитель. — Я тут хозяин. — Он вынул длинный узкий нож и, зайдя сзади, зацепил Ахмеда пальцами за ноздри, круто задрал ему голову. Ахмед, задыхаясь, хотел сглотнуть слюну, кадык его беспомощно дернулся.
И потрясенный Омар увидел, как туркмен, примериваясь, щекочет этот судорожно бьющийся кадык острием ножа.
— Не смотри, — дрожа, шепнула мать.
Мальчик спрятался за ее спиною, закрыл глаза ладонями. Но слух и нюх у него оставались открытими. И он услышал короткий харкающий всхрип, густой шорох травы, какой бывает, когда на нее капает частый дождь, и незнакомый, одуряюще сладкий и теплый запах…
— Видали? — Туркмен лизнул, по обычаю, окровавленную сталь. — А ну, сложите ваши дурацкие дубины в огонь! — Он показал на скудный костерчик, где, уныло дымя, трещали сырые ветви. Усмехнулся с мрачным поползновением на остроумие:- Спасибо, дрова принесли. А то путный костер не из чего было разжечь.
Костер повеселел, повеселели и угрюмые туркмены. Предводитель шайки — все еще не очнувшемуся Ибрахиму:
— Придется и повозку разломать. Чтоб костер получился совсем хороший. Слезайте. Что у вас в мешках, — похлебку есть из чего сварить?
Говорил он гортанно и резко, по-тюркски, но в Хорасане с первых же лет тюркских завоеваний научились понимать язык степей.
— Не стыдно? — тихо сказал Ибрахим, помогая жене и сыну спуститься на дорогу.
— Чего? — грубо спросил грабитель. В прищуренных черных глазах — недоумение. Похоже, ему не часто приходилось слышать слова «стыд» и "совесть".
— Не стыдно грабить мусульман? — зарыдал Ибрахим.
— А-а… — Туркмен зевнул, сдвинул шапку на смуглый лоб, почесал шею. — Мусульмане… — И сразу, без перехода, впал в неописуемую ярость:- Сто динаров и три фельса! А мы кто?! — Горячо и сбивчиво, с неожиданным многословием, как бы торопясь оправдаться перед кем-то, может быть — перед самим собою, он обрушил на примолкшего Ибрахима мутный поток досадливых речей:- Когда мы… когда наше несчастное племя… обитало на Сырдарье, — слыхал о такой реке? — правитель Дженда… за что он взъелся на нас? Бог весть. Разорил кочевье. Скот угнал. Убил… восемь тысяч моих сородичей. Разве они были неверньвми? Все — мусульмане, мир их праху. Жалеть нас надо, а не проклинать! Пришлось бежать в Хорасан. И что? Сто динаров и три фельса! Здесь явился по нашу туркменскую кровь… ваш дурной султан Масуд Газнийский. Хорошо, наш лихой Тогрулбек в пух и прах разнес его у Серахса. И теперь наш черед всех громить и грабить. Знаешь, раненый тигр втройне опаснее? То-то. Эй, мешки да горшки — на землю! — приказал он подручным, таким же темноликим и свирепым.