А по землям князя и Невзора летят чёрными птицами конники, поднимая клубы пыли и зелёный дождь луговых сверчков. Солнце тяжёлое, в мареве, пыль над землёй, дым. Скачут, ищут последних отступников. Только нет уж никого, и вернутся ли — никому неведомо…
Ступил князь с волхвом снова на землю после долгих странствий. Только земля под ногами дымилась, как тогда в деревне Невзора. Не жгла ноги, но жгла душу. Страшно вдруг стало князю! Закрыл глаза рукой, стараясь стереть, что перед взором предстало. Только голос внутри себя услышал: «Смотри! На то и путь искупления. Дыши этим воздухом! В этом и твоя вина — что видишь перед собой. Дыши этой виной, откладывай её в памяти». Рука посох сжала, пальцы онемели, словно в воде ледяной руки. Холодный пот по спине скатился градинами. «Дыши, князь, есть в этом и твоя доля», — прокатился над дымящимися кучами смех.
Как много зла скопилось за тысячу лет! Злом пропитан воздух, злом насыщена вода в ручьях и реках. Зловонием дымят мусорные свалки больших городов и копошатся в них опустившиеся, озлобленные люди, которые уже не верят в добро. Да и в зло тоже! Эти люди пострадали от добра и зла, оставшись без ничего. Они нашли здесь последнее пристанище. Но они не стали, находясь здесь, носителями зла, подобно крысам, разносящим болезни. Но стали вопреки всем бедам носителями добра, потому что не было на свете более нежного и заботливого отношения друг к другу. Морозными ночами, когда и собаки забираются в тёплые места, они ходят и поднимают друг друга, потому как сон на таком морозе равносилен смерти. Но смерти они не боятся — для них смерть избавление. Опасаются остаться калеками, поморозив руки и ноги, потому как будут в тягость своим товарищам. И даже серые вороны боятся этих людей: они стали отбирать их исконное пропитание. И вороны сидят теперь вдалеке от пищевых отбросов и только недовольно горланят. Может, возмущаются. А может, просто по-птичьи, по-вороньи, высказывают сострадание к потерявшим свой облик людям.
Но князь видит и других людей, не похожих на этих. Они похожи скорее на него. Сидят пьют и едят из красивой посуды в элитных кварталах городов, в высотных административных зданиях. Также много вокруг их челяди, на которую смотрят они свысока. У них нет мусорных свалок, вокруг них сады с розариями, но только с запахами роз часто плывёт запах горького миндаля. У них тоже есть своя боль, своё горе: то сын подвержен гибельным привычкам, то дочь потеряла свою женскую сущность. Но только вот от них больше исходит зла, чем от людей со свалки. Потому как они уже не могут довольствоваться тем, что бог послал. Аппетит, как всегда, приходит во время еды. И здесь уже никого не пожалеют, ради достижения своих целей сметут с дороги, не становись на пути. И разве они будут помогать своим товарищам, попавшим вдруг в беду, бескорыстно? Да нет, конечно, потому что видят сначала не человека — конкурента. А всех обездоленных они считают лентяями и неудачниками. И кто страшнее и опаснее — люди свалки или эти, холёные, с самодовольными лицами? Они считают себя вольными и свободными, только не так всё это. Свободные, скорее, люди свалки, они не зависят от денег, положения и своего места в обществе. У них своё общество, своя отдельная страна в стране, где нет никого, кто бы мог ущемлять их права, которые у них остались. Они избавились здесь от страха смерти и обрели с этим свободу, обрели своё бессмертие. Да, кипит здесь зло, словно большой котёл, крутым кипятком. И пар от котла, ядовитый, заволакивает близлежащую землю и отравляет всех, кто дышит им… А потому, что подкладывают дрова под этот большой котёл со злом сами люди. Они уже отравлены этим паром. Ведь как только человек перестаёт верить в добро и справедливость, он сам становится носителем этой чёрной болезни, а она, как чума, никого не щадит. Вот потому-то и плывёт чёрный дым над землёй, дым чумного пожарища.