— В урочище, говоришь? Откуда о нём знаешь?
— Человек мне о мире другом рассказывал, да и сейчас во снах моих искромётных путь мне указывает. Может, и найду то, что ищу… Потерять веру в Бога — это одно, но потерять веру в себя — это страшно.
— Как это в себя? Себе не веришь, что ли?
— А это как умереть…
— Что-то я не пойму тебя. Почему «как умереть»?
— Понимаешь, ты остаёшься один в этом огромном мире. Ты уже не веришь в людское добро и сострадание, не веришь в любовь и терпимость. Потому как сам никого не любишь и живёшь не по совести — всё делаешь только для себя. И поэтому ты остаёшься один. А чем это не могила?
— Ну ты, наверное, преувеличил… Не бывает так.
— Бывает, Митя… Бывает.
— Ну, а в урочище что делать будешь?
— А чтобы не видеть людей, не видеть их насмешки надо мной, хочу уединиться и… Просеять свою жизнь, как мелкий песок через сито. Всё ведь дело во мне самом, может, там, в уединении, я найду ответ: что же происходит с людьми и со мной? Я ведь себе уже давно не верю…
— Не волхв ли тебе рассказал об урочище Двух Братьев?
— Да, он называл себя так. Он очень много знает, чего мы, смертные, не знаем. Меня ведь в больнице долго из-за него держали, потом выпустили.
— За дурака небось приняли?
— Да. Только я не сумасшедший: я видел, как ушли они в солнечные лучи и исчезли. Их было двое. Один, злобный, называл себя князем.
Леший прошёл по двору в раздумье. Вот и ему не верят, тоже считают сумасшедшим. Но ведь расстрига доказывает обратное, только ведь не убедить мир ни ему, ни расстриге. И всё останется так, как было, без изменений.
— Я отпустил князя, расстрига… Но сначала хотел убить, вон там, на берегу, но в последний момент мне не разрешили это сделать.
— Кто не разрешил?
— Ведея…
— А кто она? Жена?
— Богиня…
— Вот оно как, — усмехнулся расстрига. — Привиделась?
— Да нет, была она здесь…
— А разве они на землю спускаются?
— Они живут на земле, разве что в другом мире.
— А за что убить хотел?
— Не знаю, может, за зло, которое он своему народу принёс. Только я понял… Они правы были: нельзя решать то, что тебе не дозволено.
— А кому что дозволено, Митя?
— Мне не сказали… Но, не убив князя, я, может, убил зло, которое он нёс?
— Разве можно убить зло? Нет, не убил ты его, Митя. Зло так просто не искоренить… Добро и зло, они всегда почти рядом, и всегда в человеке его поровну, но редко побеждает добро. Да и где оно, истинное добро?
— В каждом оно, расстрига, есть! Мы только его различить не можем, а может, не хотим.
— Вот, Митя, и хочу остаться один. Сначала в себе хочу почувствовать, что же я растерял за эти годы на земле. И отчего люди отвернули от меня свои лица?