– Чем не разбойник? – тихо сказал Фома. – Эй, заприте покрепче дверь! На порог его не пускайте!…
Младшие братья и не думали слушаться:
– Такого не пустишь в дверь – он в окно вломится. Кирилл сказал:
– Пусть заходит. Брат все же!
Быстро сели на свои места, сделали печальные лица. С опаской косились на дверь.
Вот дверь тихо отворилась, и вошел Глеб. Сумрачное лицо. Секиру скинул с плеча, поставил в угол. Меч с поясом снял, повесил на колышек у двери.
Кивнул братьям, воззрившимся на него тревожно:
– Я с миром. Или вы чего-то иного от меня ждете? Фома сцепил под столом вспотевшие, дрожащие руки:
– Мы от тебя давно ничего не ждем.
– Отрезанный ломоть!… – задиристо воскликнул кто-то из средних, но Фома посмотрел на того зло.
А Глеб пропустил обидные слова мимо ушей. Сел к столу, с торца сел, – что ближе к выходу. Отщипнул от краюхи крошку, плеснул в глиняную чашку вина.
Сказал негромко:
– Встретил я людей в лесу. Сказали мне про беду. Встретил и в поле людей. Показали они место, где родителей наших нашли. Встретил пастуха за околицей. Он пугал меня лесными разбойниками и стращал половецкими ханами. А правды не сказал! Кто убил? У кого рука поднялась на стариков?
На брата недобро взглянул Памфил:- Из леса приходил кто-то. Не из твоих ли дружков? Не из разбойников ли?..
При этих словах сжались, побелели кулаки Глеба. Вмешался Фома:
– Молчи, Памфил! Не время затевать ссоры. А ты, Глеб, не слушай его. А слушай меня, старшего брата. Я вас обоих когда-то нянчил, саживал к себе на колени, баловал пряником…
Выпил Глеб вино, сказал спокойно:
– Тот старик, которого вы прислали, говорил…
– Мы не присылали никакого старика, – перебил его Кирилл.
Услышав эти слова, Глеб побледнел.
– Значит, это был отец, – сказал он совсем тихо.
– Как отец? Когда? Родителей наших уж два дня как нет, – зашумели братья. – Ты в своем ли уме?
Глеб кивнул:
– Теперь я понял. Это отец приходил. Он ведь один знает ко мне дорогу… Вернее, приходил дух его…
Возмущались братья:
– Почему не к нам? Почему к тебе, к разбойнику приходил?..
Пытался угомонить, шипел на братьев Фома. Когда ему это несколько удалось, спросил он Глеба:
– Скажи, брат, что он говорил тебе, этот… дух? Что отец говорил?
Грустным стало лицо Глеба:
– Он пришел среди ночи, как всегда приходил. Я уже ждал его…
– Оказывается, отец приходил к нему! А мы и не знали, – удивленно посмотрели друг на друга Афанасий и Борис.
Фома зыркнул на них грозно:
– Не перебивайте. Глеб продолжал:
– Он был бесплотен. Это я сейчас понимаю. А тогда не подумал об этом. Он был – видение. Он стоял в челне… А через минуту уж становился звуком. Отец был криком птицы, плеском волн, был эхом. Еще я помню, он был дуновением ветра – холодного, внезапного. Он разговаривал со мной как бы отовсюду. И ниоткуда…