– Ты – огонь… – жарко шептала ему в ухо Анна. – Как жаль, что ты поздно пришел! Я б уже родила тебе ребенка…
Едва справляясь с головокружением, Глеб вдыхал запах ее волос. Он провел ей рукой по спине; Анна выгнулась – гибкая и стройная. Грудь ее нацелилась в него. Глеб целовал ей грудь:
– Ребенка?.. Ты – женщина!… Всякий мужчина ребенок перед тобой. Ты – мать, ты родишь, как земля… И я твой ребенок. Ты – женщина и земля. Ты родила этот мир. И меня родила ты, женщина. Я вышел из тебя, но замкнется круг, и в тебя же я войду… земля…
Анна вскрикнула. Ее широко раскрытые глаза смотрели в темный потолок. В глазах ее были сейчас и любовь, и смерть, и блаженство, и боль…
– Милый… Милый… – срывалось с ее губ. Руки ее бродили у Глеба по спине. Она дышала жарко и часто. А Глеб ловил ее открытый рот.
Краем глаза он видел: за спиной у него встают два солнышка. Глеб пригляделся – что это? Это были ее круглые белые-белые коленочки…
Кто-то пустил по Гривне слух, что десятник Корнил поймал-таки разбойника Глеба. Так часто бывает, что преувеличивает молва. Один сказал: «Видели Глеба у Сельца». Второй подхватил: «Отправились спешно ловить Глеба». Третий прибавил: «Поймали!» Тот прибавил, видно, кто особенно желал видеть Глеба в оковах, в клетке.
Мстислав, услышав новость, полдня расхаживал в возбуждении по палатам своего каменного терема. Глаза его горели радостью; грудь вздохнула легко.
Святополк разделял его радость. Ходил за князем, как привязанный. Мстислав обещал:
– Высеку его! Высеку!… Потом в клетку посажу, отвезу в Чернигов. Скажу Владимиру: «Вот тебе Воин! Хотел ты Воина!» Насмерть засеку…
Святополк отговаривал:
– Не следует сейчас дерзить Владимиру, не время. Надо ласковым быть… Надо, чтоб Владимир нам с тобой, князь, ноги на спину ставил, чтоб о нас с тобой ноги грел. А мы потом выберем момент и обрубим ему ноги. Сядем в Чернигове. А там приглядимся и к Киеву.
– Да. Ты прав, пожалуй, – задумывался Мстислав. – До поры надо ласковым быть. Я отцу голову Глеба пошлю с любезными словами: «Ты ловил – не поймал. Я поймал – тебе дарю!».
– Это уже лучше! – одобрил Святополк. – Живого Глеба не следует в Чернигов посылать. Кто знает, что у батюшки твоего на уме. Он ведь тоже не дремлет с утра до вечера; думает что-то, думает. Вон сколько лет на престоле черниговском сидит, никого не подпускает. Это надо уметь!… Но скажу без сомнений: о киевском престоле он тоже думает. Поэтому Владимиру хорошие воины очень нужны. Пошлешь ему Глеба живого, князь, а Владимир его и помилует. А нам с тобой живой Глеб никак не нужен. Глеб не из тех, кто прощает обиды. Это я уже понял. Тем более не простит смерть родителей. Найдет время и ударит тебе ножом в спину…