Выяснилось, что самолётик сбросил агитационную литературу и над деревней, поэтому её жители уже были ознакомлены с новостью о предстоящем прилёте эмчеэсников и врачей. Все славяне, включая детей, собрались на «центральной площади» Алёховщины, где год назад располагались деревянные резные скамейки в три ряда – на фоне яркого цветного плаката под широким козырьком, с крупной надписью: «Реалити-шоу «Живём – как в старину!!!». На том плакате были изображены молодые, улыбающиеся друг другу мужчина и женщина – в якобы традиционных славянских одеждах….
И скамейки и плакат бесследно пропали – во время прохождения через деревню могучего торнадо. Сейчас на «центральной площади» горел яркий костёр, вокруг которого и расположились, о чём-то переговариваясь между собой, соплеменники.
– О, начальство прибыло! – первым заметил приближающегося командира Пугач. – У тебя тоже есть такая бумажонка? Уже прочёл? Что думаешь по этому поводу? Очередная лажа, или – как?
Егор коротко улыбнулся, подошёл к жене, чмокнул её в плечо, ласково потрепал по щеке сына, и только после этого высказался – неопределённо и обтекаемо:
– Всё может быть, мой друг Емеля, на этом свете. Абсолютно всё! И чудеса самые расчудесные случаются иногда, и пакости, неописуемые словами…. Нам остаётся только одно: дождаться пятнадцатого числа и посмотреть, что там ещё интересного и неожиданного приготовили наши друзья-экспериментаторы…
– Вот и я думаю, что расслаблять нам ни в коем случае не стоит! – поддержал Федонин. – Ухо надо держать востро!
Вера Попова чуть не заплакала:
– О чём это вы, господа? Какие ещё – пакости? В бумаге ведь чётко написано: МЧС! Может, даже сам знаменитый Шойгу прилетит к нам! А вы – «ухо востро»…
– Дай-то Бог! – недоверчиво покивал головой Егор. – Только прав Генка, нельзя нам расслабляться…. Поэтому на завтра всё остаётся по-прежнему. То есть, дружно и усердно трудимся – в строгом соответствии с ранее разработанным и утверждённым графиком. Пистолеты и запасные обоймы всегда носить с собой! Автоматы будем хранить в погребе у Емельяна…
Пятнадцатого сентября, ровно в десять часов утра, в небе послышался настойчивый и слаженный гул. Это над Алёховщиной закружили – в каком-то странном мистическом танце – самые разные вертолёты: пятнисто-зелёные, чёрные, бело-голубые…
– Смотри-ка ты, прилетели! – удивилась Санька, сидящая на толстом берёзовом чурбаке и кормящая сына грудью. – Значит, конец постылой зоне, выпустят нас в Большой Мир! Хорошо-то как! А, Егора? Ведь, правда, хорошо?
Два изящных пятнистых вертолёта плавно и медленно опустились на противоположной стороне Борового ручья, прямо на огородные грядки с ещё неубранными овощами.