– Какое нам дело, Анель? Проходи.
Анель принесла мандарины в пакете. Они были рыжие, пористые, с рельефными боками, волновали запахом, напоминая что-то детское и веселое. Анель рассыпала их по полу. Потом они пили коньяк и после каждой рюмки Анель, хохоча, ползала по полу, отыскивая мандарины в самых дальних углах комнаты, чистила их, пуляла дольками в Крюкова, пытаясь попасть в его открытый рот. Она учинила в квартире такое мандариновое безобразие, что Стас с ужасом думал о завтрашней уборке.
Когда настало вренмя красных лампочек, Анель неожиданно утихла:
– Стас, я не хочу быть старой… – вдруг не по теме начала она.
– Анель, ты не про то…
– Про то, Стас! Я боюсь. День за днем отстегиваются. Кажется, еще далеко, но ведь будет! Стас, у нее что, совсем никого нет?
– Какое нам дело, Анель? А в общем-то ты права. Главное в этой жизни вовремя сдохнуть. Иди сюда.
Потом было воскресенье. Анель ушла утром. Стас долго отсыпался, затем долго убирался. Когда вышел на площадку выносить ведро, старуха была на месте. Синие толстые вены, линялый короткий халат, отсутствие выражения в глазах и слюнка течет в углу рта. «Черт, вынесла бы стул да села», подумал Стас. Старуха Стаса злила. Она как будто его чему-то обязывала. Ну хоть бы попросила чего-нибудь!
Стас направился к мусоропроводу. Глаза старухи сфокусировались на его ведре – там, сверху, была навалена кожура от мандаринов. Проходя мимо, Стас задержал дыхание, чтобы не чувствовать запаха затхлости, исходившего из ее квартиры.
Только в пятницу Крюков почувствовал беспокойство. Даже не беспокойство, так, нечто… Какое ему дело, что исчезла старуха? Изменила образ жизни: решила полежать. И когда она исчезла – во вторник, в среду? Странно, она так раздражала его своим стоянием, а вот пропала, и он вспомнить не мог когда. Не заметил.
Он позвонил Анели.
– Анель? Ты не помнишь, когда приходила в среду, эиа старуха напротив, она стояла?
– Не помню, Стас. Всегда замечала, а тут не помню. Что-нибудь случилось?
– Да нет, так… Приходи.
– Ты постучись к ней, Стас!
– Зачем? Приходи.
Прошла суббота. И воскресенье. Старуха так и не появилась. Крюков было забыл о ней, но где-то в подсознании поселившееся беспокойство тревожило его каждый раз, когда он возвращался домой. Беспокойство почему-то стало расти и из подсознания прочно переселилось в его мысли. Стасу это стало надоедать. Почему его должна тревожить эта старуха? Он решил внести ясность.
Стас долго стучал в закрытую дверь. Тишина. В конце концов ее могли увезти родственники, решил он. «Благодетель чёртов!» – ругнулся про себя Крюков.