Мое сердце – дожди и дороги,
Пыль, что овцы подняли в тревоге,
Тень деревьев, столбы межевые,
Виноградников лозы кривые,
Дым над крышами, ласковый воздух,
Лай собак, и зола на бороздах,
И стада, и покосы без края,
И ворон торопливая стая…
Тудор Аргези
Азиз Саадаев, курсант диверсионно-разведывательной школы абвера АК-201 по кличке Кунак, лежал на траве и смотрел в голубое крымское небо. Он лежал предпоследним в шеренге. Рядом с ним лежали три кабардинца, два осетина, ингуш, земляк-чеченец – слева и еще терский казак – справа. Длинная тень от инструктора школы лейтенанта Рунге легла на животы курсантов, которые даже от этого интуитивно напряглись.
Лейтенант Рунге бегал по животам больнее всех остальных инструкторов школы. Он наступал на курсантов не всей стопой, а острием каблука, отчего на теле оставались кровоподтеки в виде полумесяца. Еще он любил перепрыгивать через одного или внезапно повернуть назад, наступая по второму разу на одних и тех же.
– Я должент узнайт, курсант, что ты кушальт zum Fruhstuck[4]?! – орал он, исполняя свои странные половецкие пляски на живых людях.
Надо сказать, что в первые дни обучения курсанты плохо скрывали от него содержимое своих желудков и кишечников. Но потом привыкли, угадывали замысловатые танцевальные па лейтенанта и даже умудрялись тихонько переговариваться.
– Кьяйн талу[5], – шепнул земляк слева по кличке Абрек, кивнув на длинноногого фрица.
Но лейтенант Рунге не зря занимался подготовкой диверсантов и разведчиков.
– Говорильт по-русски! – заорал он, балансируя на двух осетинах. – Говорильт все понимайт!
Он заставил группу принять упор лежа и отжиматься на три счета. «Eins» – исходное положение, «Zwei» – полусогнутые руки, «Drei» – опуститься на землю. Потом опять следовал «Zwei» и так далее. Лейтенант Рунге предпочитал цифру два. Выкрикнув ее с особым злорадством, он прохаживался между курсантами, насвистывая веселый мотивчик, пока их мышцы не начинали мелко дрожать. Но, дав им опуститься грудью на теплую траву, он тут же опять вспоминал свой любимый «Zwei» и с усмешкой наблюдал, как курсанты пытаются отлепиться от матушки-земли.
– Поднимайт задница! Свободен Кавказ ждать герой! Задница сидеть дома, любить комиссар! Бей жида-политрука, морда просит кирпича!
Последнюю фразу Рунге больше всего любил выкрикивать, в ней одной он почти избавился от акцента.
Хватило семи-восьми затяжных отжиманий, чтобы вся группа ложилась на траву, не обращая внимания на счет. Только один Азиз продолжал четко выполнять команды.