— Добри вечер, — любезно сказал Фрейби, с интересом глядя на бутылку. — I didn't realize that you liked my whisky that much.
Достал из кармана словарь и с впечатляющей сноровкой — видно, наловчился — зашуршал страницами:
— Я… не был… сознават… что ви… любить… мой виски… так… много.
Тут я и вовсе пришёл в замешательство. Стукнуть по голове человека, который вступил с тобой в беседу — это уж было совершенно немыслимо.
Посмотрев на моё сконфуженное лицо, англичанин добродушно хмыкнул, похлопал меня по плечу и показал на бутылку:
— A present. Подарок.
Батлер заметил, что в другой руке я держу саквояж.
— Going on travel? Ту-ту-уу? — Он изобразил гудок паровоза, и до меня дошло: Фрейби подумал, что я отправляюсь в путешествие и решил прихватить с собой бутылочку полюбившегося мне напитка.
— Да-да, — пробормотал я. — Вояж. Тэнк ю.
И поскорей выскочил за дверь. Сердце чуть не выскакивало из грудной клетки. Бог весть, что Фрейби подумал о русских дворецких. Но сейчас было не до национального престижа.
В соседней комнате, у мистера Карра, тренькнул звонок вызова прислуги.
Я едва успел спрятаться за портьеру — по коридору бежал рысцой младший лакей Липпс. Что ж, молодец. Вот что значит — твёрдый порядок в доме. Меня на месте нет, а всё работает, как часы.
— Что угодно-с? — спросил Липпс, открывая дверь.
Мистер Карр проговорил что-то ленивым голосом — я разобрал слово «чернила», произнесённое с немыслимым акцентом, и лакей удалился всё той же похвальной рысцой, а я попятился в смежный коридор, ведший к моей комнате — решил пока отсидеться там. Сделал несколько коротких шажков, прижимая к груди саквояж и бутылку, и вдруг налетел спиной на что-то мягкое. Обернулся — о господи, Сомов!
— Здравствуйте, Афанасий Степанович, — пролепетал мой помощник. — Доброго вечера. А меня вот переселили в вашу комнату…
Я сглотнул слюну и ничего не сказал.
— Сказали, что вы будто бы сбежали… Что вас и господина Фандорина скоро отыщут и заарестуют. А ихнего японца уже забрали. Говорят, вы преступники, — шёпотом закончил он.
— Знаю, — быстро сказал я. — Только это не правда. Корней Селифанович, у вас было мало времени меня узнать, но, клянусь вам, то, что я делаю, делается исключительно для блага Михаила Георгиевича.
Сомов молча смотрел на меня, и по выражению его лица я не мог понять, о чем он сейчас думает. Закричит или нет — вот единственное, что занимало меня в эту минуту. На всякий случай я вцепился пальцами в горлышко бутылки.
— Да, у меня действительно было слишком мало времени, чтобы познакомиться с вами близко, но великого дворецкого видно сразу, — тихо сказал Сомов. — Позволю себе смелость сказать, что я вами, Афанасий Степанович, восхищаюсь и мечтал бы быть таким, как вы. И… и если вам понадобится моя помощь, только дайте знать. Всё сделаю.