Самое удивительное, что мадемуазель отнюдь не выглядела смущённой и смотрела на Фандорина с благодарной улыбкой.
— Спасибо, Эраст.
Эраст!
— Спасибо. Мне теперь гораздо легче. — Она тихонько рассмеялась. — Увы, у меня не осталось от вас никаких тайн. Как порядочный человек вы обязаны на мне жениться.
От такой рискованной шутки даже Фандорин покраснел. А про меня и говорить нечего.
Чтобы изменить неприличное и мучительное направление, которое принимал разговор, я сухо спросил:
— И все же, мадемуазель Деклик, где его высочество?
— Не знаю. Нас разлучили сразу же, когда мы выбрались из подземного хода, и после этого держали врозь. Мальчик был без сознания, да и я находилась в полуобмороке — меня довольно сильно ударили по голове, когда я попробовала кричать.
— Да-да, — встрепенулся Эраст Петрович. — Что вы пытались нам сообщить? Вы крикнули: «Линд здесь. Это…» И больше ни слова.
— Да, он зажал мне рот и ещё ударил кулаком по лицу. Я узнала его, несмотря на маску!
— Узнали?! — воскликнули мы с Эрастом Петровичем в один голос.
Тут-то мадемуазель, удивлённо приподняв брови, и задала вопрос, так сконфузивший Фандорина:
— Как, вы не догадались, кто такой Линд? А я была уверена, что вы с вашим умом уже всё разгадали. Ах, теперь мне кажется, что это так просто! Воистину мы все были слепы.
Мы с Фандориным переглянулись, причём по его вороватому взгляду мне показалось, что он хочет проверить — не оказался ли я сообразительней его.
Увы. Хотя дорого бы за это отдал.
— О Господи, да это же Бэнвилл, — покачала головой она, все ещё удивляясь нашей недогадливости. — Во всяком случае тот, кого мы знали как лорда Бэнвилла. Я узнала его по голосу — ещё там, в склепе. Когда сверху крикнули: «Тревога! Бегите!» — Линд утратил всегдашнюю осторожность и воскликнул в полный голос: «Take the kid and the slut! Run![42]» Это был Бэнвилл!
— Бэнвилл? — растерянно повторил Эраст Петрович. — Но как это возможно? Ведь он друг Георгия Александровича? Они давно знакомы!
— Не так уж давно, — поправил я, пытаясь собраться с мыслями. — С Бэнвиллом его высочество познакомился нынешней весной, в Ницце.
— Я этого не знал, — пролепетал Фандорин, словно оправдываясь. — В самом деле, как просто… — Он перешёл на русский. — На всякого мудреца д-довольно простоты. Но моя простота в данном случае совершенно непростительна. Ну конечно!
Он вскочил с кровати и принялся расхаживать, чуть ли не бегать по комнате, порывисто жестикулируя. Никогда ещё я не видел его в такой ажитации. Слова слетали с его губ быстро, наскакивая одно на другое.