Тогда Фрейби слегка повернул ко мне голову, приоткрыл один глаз и сказал:
— Live your own life.
Вынул словарь, перевёл:
— Жить… свой… собственный… жизнь.
После чего удовлетворённо откинулся, как если бы считал тему исчерпанной, и снова смежил веки.
Странные слова были произнесены тоном, каким дают добрые советы. Я стал размышлять, что это может означать: жить свой собственный жизнь. «Живи своей собственной жизнью»? В каком смысле?
Но тут мой взгляд упал на клумбу с цветочными часами, я увидел, что уже три часа и вздрогнул.
Храни Всевышний мадемуазель Деклик.
* * *
Миновал час, два, три. Гувернантка всё не возвращалась. Карнович неотлучно находился у телефонного аппарата, однако звонки всё были не те.
Трижды телефонировали из Александрийского дворца от государя. Дважды от Кирилла Александровича.
А в седьмом часу прибыл Симеон Александрович с адъютантом. В дом войти не пожелал, велел подать холодного крюшона в беседку. Сопровождавший генерал-губернатора корнет Глинский хотел было присоединиться к его высочеству, но великий князь довольно резко сказал ему, что желает побыть в одиночестве, и молодой человек с видом побитой собачонки остался ждать за перилами.
— Что ваши англичане? — спросил Симеон Александрович, когда я подавал крюшон. — Вероятно, чувствуют себя совсем заброшенными из-за… — он сделал неопределённый жест рукой. — Из-за всего этого? Что мистер Карр?
Я ответил на этот вопрос не сразу. Давеча, проходя по коридору, я снова слышал звуки довольно шумной ссоры между лордом Бэнвиллом и его другом.
— Полагаю, ваше высочество, что милорд и мистер Карр расстроены происходящим.
— М-да, это негостеприимно. — Великий князь смахнул с холёного уса вишнёвую капельку, побарабанил пальцами по столу. — Вот что, братец, пригласи-ка мистера Карра сюда. Хочу с ним кое-что обсудить.
Я поклонился и отправился исполнять распоряжение. Мне бросилось в глаза трагическое выражение лица князя Глинского — изломанные брови, побелевшие губы, отчаянный взгляд. Ах сударь, мне бы ваши страдания, подумал я.
Мистер Карр сидел у себя в комнате перед зеркалом. На его удивительных жёлтых волосах была ажурная сетка, алый халат с драконами широко распахнулся на белой безволосой груди. Когда я по-французски передал приглашение его высочества, англичанин порозовел и велел передать, что немедленно будет.
«Tout de suite»[21] на поверку растянулось на добрых четверть часа, однако Симеон Александрович, известный своей нетерпеливостью и раздражительностью, безропотно ждал.
Когда мистер Карр вышел к беседке, он выглядел истинной картинкой: солнечные лучи посверкивали искорками на безупречной куафюре, воротничок голубой сорочки идеально подпирал подрумяненные щеки, а белоснежный смокинг с зеленой незабудкой в бутоньерке просто слепил глаза.