Не знаю, о чем беседовали между собой по-английски его высочество и красивый джентльмен, но я был эпатирован, когда в ответ на какое-то замечание Симеона Александровича мистер Карр мелодично рассмеялся и слегка ударил великого князя двумя пальцами по запястью.
Раздался судорожный всхлип. Я обернулся, и увидел, как князь Глинский стремглав бежит прочь, по-девчоночьи выбрасывая длинные ноги в уланских рейтузах.
Боже, Боже.
* * *
Мадемуазель вернулась без шести минут восемь. Как только Карнович, дожидавшийся вместе со мной у подъезда, увидел в конце аллеи долгожданный экипаж, он немедленно велел идти за Фандориным, так что я едва успел разглядеть за широкой фигурой кучера знакомую белую шляпку.
Протрусив по коридору, я собрался постучать в дверь Эраста Петровича, но звук, донёсшийся изнутри, буквально парализовал меня.
Там снова рыдали, как минувшей ночью!
Я не поверил своим ушам. Возможно ли, чтобы Ксения Георгиевна до такой степени лишилась благоразумия, что наведывается сюда и днём! Припомнилось, что с утра я ни разу не видал её высочества — она не выходила ни к завтраку, ни к обеду. Да что же это делается!
Оглянувшись, я припал ухом к уже освоенной мною замочной скважине.
— Ну полно вам, п-полно, — услышал я характерное фандоринское заикание. — Вы после пожалеете, что так со мной разоткровенничались.
Тонкий, прерывающийся голос ответил:
— Нет, по вашему лицу сразу видно, что вы благородный человек. Зачем он меня так мучает? Я застрелю этого мерзкого британского вертихвоста и сам застрелюсь! Прямо у него на глазах!
Нет, это была не Ксения Георгиевна.
Успокоившись, я громко постучал.
Мне открыл Фандорин. У окна, повернувшись спиной, стоял адъютант Симеона Александровича.
— Пожалуйте в гостиную, — ровным голосом сказал я, глядя в ненавистные голубые глаза. — Мадемуазель Деклик вернулась.
* * *
— Я ждала не менее сорока минут в этой большой полупустой церкви, и никто ко мне подходил. Потом приблизился служка и протянул записку со словами «Велено пехедать». — Эту фразу мадемуазель произнесла по-русски.
— Кем велено, не спросили? — быстро перебил Карнович.
— Где записка? — властно протянул руку Симеон Александрович.
Гувернантка, сбившись, растерянно перевела взгляд с полковника на генерал-губернатора. Кажется, она не знала, кому отвечать первому.
— Не перебивать! — грозно приказал Георгий Александрович.
Ещё в гостиной были Павел Георгиевич и Фандорин, но они не произнесли ни слова.
— Да, я спросила, от кого записка. Он сказал: «От человека» и отошёл.
Я увидел, как Карнович записывает что-то в маленькую тетрадочку, и догадался: служка будет найден и допрошен.